Валентин Катасонов - «Апокалипсис»: тайны раскрываются

Впрочем, у Достоевского есть некоторые герои, которые уже определились с выбором. Положительные герои – те, кто с Богом: старец Зосима, Леша Карамазов, князь Мышкин, Макар Долгорукий. Равно как и герои, кто осознанно или неосознанно оказались вместе с дьяволом. В «Преступлении и наказании» таким героем (точнее, антигероем) является Петр Петрович Лужин, в «Идиоте» – Ганя Иволгин, в «Подростке» – Ламберт, в «Братьях Карамазовых» – Смердяков, а также Федор Павлович Карамазов.

Особенно ярко образы таких антигероев выписаны в «Бесах». В первую очередь это Николай Всеволодович Ставрогин и Петр Верховенский – главные «бесы», или «нигилисты» в романе. К ним примыкают «бесы» помельче: Липутин, Шигалев, Виргинский, Лямшин, Толкаченко, Эркель. Конечно, у многих «бесов» никакой осознанной идеологии нет, они просто действуют как одержимые, попавшие в цепкие лапы дьявола. Но некоторые имеют свою философию. Так, в «Бесах» есть герой Кириллов, который проповедует философию суицида, сознательного ухода из жизни, запланированного Апокалипсиса. Идеологом кружка «бесов» выступает Шигалев, который под нигилизм подвел научную базу «переустройства» общества.

Конечно, на фоне всех этих нигилистов выделяется фигура Николая Ставрогина. Ставрогин имеет какую-то мистическую силу влияния на людей, непререкаемый авторитет, завораживающую внешность. «Уже первые страницы романа должны были насторожить внимательного читателя, прозревающего за лицом этого персонажа облик антихриста. Достоевский указывает на ряд характерных черт, которые упомянуты в Священном Писании, и атрибутирует их антихристу. Ставрогин владеет некой мистической способностью подчинять себе людей, в силу чего одни его обожали, другие – ненавидели, но все признавали его особую, ничем не объяснимую власть» [114] Сыромятников О. И. Антихрист в романе Ф. М. Достоевского «Бесы» // Вестник Вятского государственного университета, 2014 (https://cyberleninka.ru/article/ri/ antihrist-v-romane-f-m-dostoevskogo-besy) .

Сверхъестественную, противоречащую рассудку и воле, рабскую зависимость чувствует Шатов: «Ставрогин, для чего я осужден в вас верить во веки веков? <���…> Разве я не буду целовать следов ваших ног, когда вы уйдете? Я не могу вас вырвать из моего сердца, Николай Ставрогин!»

А Петр Верховенский, этот нигилист-самозванец и шарлатан, льстиво превозносит Ставрогина: «Ставрогин, вы красавец!.. В вас всего дороже то, что вы иногда про это не знаете… В вас даже есть простодушие и наивность… Я люблю красоту… Я люблю идола! Вы мой идол! Вы никого не оскорбляете, и вас все ненавидят; вы смотрите всем ровней, и вас все боятся, это хорошо. К вам никто не подойдет вас потрепать по плечу. Вы ужасный аристократ… Вам ничего не значит пожертвовать жизнью, и своею и чужою… вы красавец, гордый, как бог, ничего для себя не ищущий, с ореолом жертвы…» И далее мы видим самоуничижение Петра Верховенского ради возвеличивания Николая Ставрогина: «Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк… Без вас я муха, идея в склянке, Колумб без Америки». Поясняя феномен Верховенского, Достоевский записывает: «Он должен быть обольстителен», «обворожителен, как демон» [115] Достоевский Ф. М. Бесы (Подготовительные материалы) // Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. в 30 томах. Т. 11. Ленинград: Наука, 1974. С. 174, 177. , «будущий антихрист будет пленять красотой» [116] Достоевский Ф. М. Подросток (Подготовительные материалы) // Указ. соч. Т. 16. 1976. С. 363. . Писатель особо останавливается на лице своего героя, описывая его черты. Каждая из них сама по себе кажется идеальной, а между тем их совокупность действует отталкивающе: «Казалось бы, писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен». Примечательно, что с каждым новым злодеянием красота Ставрогина становится еще сильнее. Хроникер замечает: «Прежде хоть и считали его красавцем, но лицо его действительно “походило на маску” <���…>. Теперь же <���…> он с первого же взгляда показался мне решительным, неоспоримым красавцем…» «В сравнении лица Ставрогина с маской, – как пишет О.И. Сыромятников, – выразилось несоответствие его внешнего облика внутреннему духовному содержанию. Он вынужден почти постоянно скрывать свое подлинное лицо, которое естественным образом отражает вовне его внутреннее духовное состояние. А так как душа Ставрогина к этому времени разложилась почти полностью, то эта картина, как всякий вид гибнущей жизни, могла бы испугать и оттолкнуть любого человека» [117] Сыромятников О. И. Указ. соч. . Впрочем, принадлежность Ставрогина к инфернальному миру отчасти все-таки высвечивалась некоторыми, мягко говоря, странными поступками этого героя: таскание за нос Гаганова, публичный поцелуй жены Липутина, укус за ухо губернатора. Хроникер замечает, что, проделывая все это, Ставрогин находился в странном, почти беспамятном состоянии, почти не контролируя себя. Укушенный губернатор запер его под арест. Сначала было тихо, но «в два часа пополуночи арестант, дотоле удивительно спокойный и даже заснувший, вдруг зашумел, стал неистово бить кулаками в дверь, с неестественною силой оторвал от оконца в дверях железную решетку, разбил стекло и изрезал себе руки». Типичные проявления одержимости и беснования!

Но вернемся к обольстительным словам Верховенского в адрес Ставрогина. За ними скрывается желание Петра Верховенского использовать Николая Ставрогина для реализации своих планов: «Вы именно таков, какого надо. Мне, мне именно такого надо, как вы… Мне вы, вы надобны, без вас я нуль…» Верховенский окончательно проговаривается, проронив такую фразу: «Нам ведь только на раз рычаг, чтоб землю поднять». Т. е. Ставрогин нужен как «царь на час», как ложный царь. Только для того, чтобы начать великую смуту. А дальше бесы и без него обойдутся. А истинным царем себя мнит именно Петр (Петруша) Верховенский. «Боже! Петруша двигателем! В какие времена мы живем!» – причитает Степан Трофимович Верховенский (отец Петра). «О карикатура! – обращается он к Петру. – …да неужто ты себя такого, как есть, людям взамен Христа предложить желаешь?» «Взамен Христа» – такая перспектива нисколько не смущала Петра Верховенского. Но, видимо, Петр Верховенский метил выше. Он не тот, кто будет вместо Христа, он желает быть против Христа. Или антихристом, или дьяволом!

Во взаимоотношениях двух антигероев просматривается некая параллель с Откровением. В паре двух самых главных «бесов» Николай Ставрогин выступает в роли антихриста, а Петр Верховенский – в роли дьявола. «Политический обольститель», «провокатор-предатель», «ложный ум», «первый убивец», «шпион и подлец», «обезьяна», «злодей-соблазнитель» – так за глаза квалифицируют его другие «бесы». Петруша-дьявол перед самым своим таинственным исчезновением за пределы отечества притворно вздыхает: «Чертова должность». Принадлежность Верховенского к инфернальному миру Достоевский выражает змееподобными чертами внешности: «Лицо его никому не нравится. Голова его удлинена к затылку и как бы сплюснута с боков, так что лицо его кажется вострым. Лоб его высок и узок, но черты лица мелки; глаз вострый, носик маленький и востренький, губы длинные и тонкие». Петруша «ходит и движется очень торопливо» и при этом «очень вертится», что создает впечатление, что он находится во всех местах сразу. И наконец, главная черта, не оставляющая двусмысленности: «Вам как-то начинает представляться, что язык у него во рту должно быть какой-нибудь особенной формы, какой-нибудь необыкновенно длинный и тонкий, ужасно красный и с чрезвычайно вострым, беспрерывно и невольно вертящимся кончиком». Прямой намек на красного дракона, или змия из Апокалипсиса, который является образом дьявола.