Стивен Брамс - Библейские игры

Как и в случае с Авраамом, и «вера», и «рациональность» образуют альтернативные объяснения жертвы Иофета. В случае Иофета, рациональное объяснение работает, только если Иофет немного сомневается: он предпочитает принести в жертву свою дочь, если Бог непреклонен, и не принести обратном случае. Так, пока сочувствующий Бог ослабляет контроль над библейским персонажем (Авраамом), даже не сочувствующий Бог предоставляет сомневающемуся персонажу (Иофету) возможность сделать рациональные вычисления, которые могут предотвратить худший исход.

Вряд ли нужно доказывать, что не все аналитики видят вычисляемую рациональность в работе в библейских историях, которые я анализировал в этой главе. Кьеркегор, например, в удивительно многословном и неловком толковании истории Исаака утверждает, что Авраам, не имея никакой авторитетной основы для выбора подчиниться Богу или отказаться пожертвовать жизнью сына, был охвачен страхом, который сделал его выдающийся акт веры более смелым и впечатляющим. Колаковски, с другой стороны, пренебрежительно отзывается об этой интерпретации и говорит, что Авраам просто следовал приказам Бога:

Стоящие выше не всегда обладают привычкой объяснять приказы подчиненным. Суть приказа в том, что он должен быть выполнен, потому что это приказ, а не потому, что он разумен, обещает успех или хорошо продуман. Не требуется, чтобы исполнитель понимал его значение; будь это так, это неизбежно привело бы к анархии и хаосу. Подчиненный, который спрашивает о значении приказа, сеет смуту, является чистейшим спорщиком. Будучи внизу, он является выскочкой, врагом власти, социального порядка и государственного устоя.

Колаковски, в своей обычной непочтительной манере, умудряется приукрасить историю Исаака, добавляя, что Авраам небрежно произвел жертвоприношение. После того как Исаак обнаружил намерение своего отца, настаивает Колаковски, он «никогда так и не оправился от шока».

Кьеркегор также предлагает сценарий, по которому Авраам и не скрывал своего намерения. В самом деле, еврейский толкователь Раши, не стесняясь говорит, что, когда Авраам отвечал на вопрос Исаака о жертвенной овце, говоря, что «Бог сам выберет себе овцу для жертвоприношения, сын мой» (Бытие 22:8), Исаак понял, что его должны убить.

Если Исаак знал о своей надвигающейся судьбе, возможно, он мог бы быть включен как игрок в более сложную игру на три человека с Богом и Авраамом. Однако я считаю, что если Исаак знал о намеченной жертве, игра адекватно — и более скупо — смоделирована как разыгранная между двумя основными игроками, Богом и Авраамом.

Я бы также поспорил, что жертва Иофета действительно была игрой на две персоны, хотя в этой истории не возникает даже вопроса, что дочь Иофета не только знала о своей судьбе, но и даже смогла получить временную отсрочку. Но ее предвидение не повлияло на конечный результат.

В каком свете теория игр выставляет эти истории с пожертвованием из Ветхого Завета и природу игроков? Я полагаю, что теоретико-игровые интерпретации, которые я привел, обеспечивают вероятные альтернативные объяснения выборов, сделанных библейскими персонажами, основанных на их предпочтениях и воспринимаемых предпочтениях другого игрока, Бога. В особенности, если Авраам и Иофет были абсолютно преданными слугами Бога, их собственных предпочтений хватало, чтобы управлять их действиями. Но если Авраам и Иофет сомневались, у них больше не было доминантной стратегии и они должны были предвидеть выбор Богом доминантной стратегии — основанной на его предпочтениях, — чтобы самим действовать рационально.

Если Бог сочувствует, как в случае с Авраамом, Авраам может серьезно сомневаться, но при этом действовать рационально, принося в жертву своего сына. Легкое сомнение возможно, если Бог менее сочувствующий, как в случае с Иофетом, но если Иофет ценит жизнь своей дочери превыше всего, для него не рационально приносить ее в жертву, принимая во внимание обозначенные мною предпочтения Бога и знание их Иофетом. Так как Иофет фактически выполнил свой обет, теоретико-игровой анализ предполагает, что у него было больше веры — или страха — перед Богом.

Что касается Авраама, при условии различных указанных мною человеческих предпочтений, невозможно установить, были ли библейские персонажи слепо верующими или сомневались. Так что главное альтернативное объяснение их действий в том, что они действительно сомневались, но, предвидя рациональную стратегию Бога, в силу собственной рациональности они были вынуждены демонстрировать свою веру, принося в жертву собственных детей. В одном случае исход был благоприятным для отца, но в другом — душераздирающе болезненным.

Нельзя сказать, что действия Иофета были иррациональными. Скорее, он оказался втянут в действительно ужасную игру. Возможно, история Иофета «исключительная и не может рассматриваться как показатель нормы человеческого жертвоприношения в Израиле. Однако, если бы Иофет не дал столь рискованный обет, он, вероятно, был бы убит в битве с аммонитянами. Однако он не только прожил несколько лет после жертвоприношения, но одержал другие военные победы и правил как судья (военно-политический лидер в библейские времена) до самой смерти. В сходной греческой легенде, переложенной в пьесе Еврипида, Ифигения в Авлиде, Агамемнон тоже (временно) пережил жертвоприношение своей дочери Ифигении.

Бог, как следует из историй, которые я анализировал, может быть милостивым, мстительным или даже противоречивым. Какими бы ни были его настроение или предпочтения, однако в наших возможностях интерпретировать его выбор, как если бы Он был игроком в игре. Когда Ему противостоит игрок, которому сообщаются Его предпочтения, или он частично понимает их, образуются условия для моделирования выборов в игре.

Большинство интерпретаций, которые я предложил для Бога и его противников как рациональных игроков, совместимы с исходами жертвоприношений, которые я анализировал. Только когда Иофет серьезно сомневается, теория игр предсказывает исход, отличный от того, который произошел на самом деле, независимо от того, рассматриваются ли предпочтения Бога как доказательство веры или месть. Это значит, что серьезно сомневающегося Иофета нужно отрицать, но не обязательно серьезно сомневающегося Авраама, при условии обозначенных предпочтений Бога и их осознании Его человеческими противниками. В любом случае, обоим библейским персонажам не обязательно нужно слепо верить, чтобы объяснить выбор, который они делали в чрезвычайно трудной личной ситуации.

То, что настроение Бога меняется от истории к истории, заставляет Его выглядеть противоречивым — прощающим и сочувствующим в одном случае, разгневанным и мстительным в другом. Если Бог не всегда оказывается хладнокровным и сдержанным, я не думаю, что это оказывает влияние на Его рациональность. Вопрос в том, при учете Его настроений и предпочтений — какими бы странными они ни были, — делают ли Он и Его противники выбор, совместимый с их предпочтениями в игре?