Геннадий Дмитриев - Апостол Иуда

— Уведите его! — сказал он страже, — Мне нужно подумать.

Когда стража увела Иисуса, Каиафа тяжелой походкой направился к Анне. Он рассказал ему всё, о чем услышал от Иисуса.

— Как думаешь, есть доля истины в том, что говорит Иисус?

— Может быть, и есть. Если всё так, как он говорит, то это очень серьезно. Ты даже не представляешь себе, с какими могущественными силами мы столкнемся, если примем то, о чем говорит этот сын плотника!

— Но если он прав, и мы отвергнем его, то представляешь, что будет с нашим народом?!

— Да, плевать мне на то, что будет с народом! Главное, что будет с нами!? Нас просто уничтожат, как уничтожили они Моисея, а народ всё равно пойдет по пути, который уготовили ему те, кто правят миром.

— Что же делать нам?

— Христа предать смерти, а об учении его забыть! Забыть навсегда!

— Какие же обвинения мы предъявим ему?

— Найди свидетелей, которые покажут, что он призывал народ к смуте, и добейся, чтобы под пытками он признал свою вину.

Свидетелей долго искать не пришлось, за определенную плату два человека, ни разу до этого не видевших Иисуса, согласились показать, что он в своих проповедях призывал народ к смуте, к неповиновению римской власти и власти первосвященника. Несмотря на побои, которые наносил ему центурион Ксаверий, Христос отрицал все лжесвидетельства, повторяя, что он против насилия, и именно то, что связано с насилием, должно быть убрано из Закона.

Как ни старался Ксаверий орудовать кнутом, превращая тело Иисуса в сплошную рану, волю его сломить не удалось.

— Что делать? — спросил Каиафа своего тестя. — Мы скорее забьем его до смерти, чем добьемся признания в том, чего он не совершал.

— Отправь его к Пилату вместе со свидетелями. Что бы он ни говорил в своё оправдание, ему не поверят.

Ксаверий в сопровождении служителей синедриона, двух лжесвидетелей и толпы зевак отвел Христа в преторию, временную резиденцию Понтия Пилата в Иерусалиме, крепость, возведенную ещё во времена царствования Ирода Великого, и велел солдатам отправить измученного проповедника в темницу, куда в ожидании казни был заключен Варавва и двое разбойников. Тяжелый засов с лязгом и скрипом запер дверь, и Иисус очутился в полутемном, сыром подвале, куда слабо пробивался свет сквозь зарешеченное узкое окно под самым потолком. Он устало опустился на пол и, когда глаза привыкли к темноте, разглядел узников этого мрачного подземелья. Он узнал Варавву, и тот тоже узнал его. Они были родственниками, хотя и дальними, оба происходили из рода царя Давида, но Варавва, происходил от рода Соломона, сына Давида и Вирсавии, а Христос — из рода Нафана, второго их сына. Варавва был на двенадцать лет старше Христа, и отца его звали Иосифом, а мать Марией, но Варавва был внуком Иакова, а Христос — внуком Илии. Когда родился Иисус Варавва, по всей земле иудейской прошел слух, что родился царь Иудейский, который поднимет народ на борьбу и сметет римское владычество. Если слух имел под собой основание, то новорожденный царь представлял опасность и для самого Ирода Великого, и тот распорядился уничтожить всех младенцев, родившихся в этот год в Вифлееме. Родителям Вараввы пришлось скрываться с младенцем от гнева царя в Египте, и лишь после смерти Ирода они могли возвратиться на родину.

Когда Варавве исполнилось четырнадцать лет, мать его, Мария, умерла от тяжелой болезни, отец был слишком стар и немощен, и семья Иисуса Христа приютила своего дальнего родственника. Несмотря на разницу в возрасте, между Христом и Вараввой постоянно возникали споры, Варавва считал, что только мечом можно добиться справедливости и свободы, Христос постоянно убеждал брата в том, только любовь может спасти мир. Теперь они оба находились в мрачном подземелья в ожидании казни — воин, верящий лишь в силу оружия, и миротворец, мечтающий преобразить мир силою любви.

— И ты здесь, — сказал Варавва, приблизившись к Христу. — Чем же ты опасен для власти? Отчего тебя, проповедовавшего любовь, бросили сюда? Тебя, который пришел принести народам мир? Другое дело я, я пришел принести не мир, а меч, я пришел разделить брата с братом, сына с отцом, ибо, кто не с нами — тот против нас. А кто против нас, тот против свободы. Вот и ты не с нами, а оказался здесь, почему? Где же твоя правда, где любовь твоя? Ты пришел к людям с миром и любовью, а они бросили тебя в темницу, обрекли на казнь. Так в чем же правда твоя?

— Для саддукеев моя правда оказалась опаснее твоего меча.

— Но римляне? Ведь ты никогда не призывал к восстанию против них. Почему же они бросили тебя в темницу? Согласись, что прав оказался, все-таки, я, хотя теперь мы оба умрем на кресте.

— Нет, ты не прав, Варавва. Люди сами поделили себя на своих и чужих, сами устроили границы на земле, сами создали себе врагов. В царстве Божием нет границ, и не могут быть врагами дети отца одного, ибо все они братья.

— В царстве Божием, говоришь? А где оно, твое царство Божие? Там, на небе? А здесь, на земле по другим законам живем, по другим законам и умираем.

— Не ищи царства Божьего на небе, — там только звезды, не ищи царства Божьего в храме, — там фарисеи да книжники, ищи царство Божие в душе своей. Царство Божие внутри нас.

Варавва тяжело опустился на пол рядом с Христом:

— Ты наивен, как и в детстве. Завтра нас поведут на казнь, а ты говоришь о любви. Есть обычай, накануне праздника отпускать одного из приговоренных к казни. Если вдруг прокуратор решит соблюсти наши обычаи, как думаешь, кого из нас двоих предпочтет народ? Чья правда окажется ближе народу, твоя или моя?

— Народ скажет: «Отпусти нам Варавву», — ответил Христос, — и знаешь почему? Ты вождь, и хочешь вести народ за собой, я хочу для народа свободы, истинной свободы, свободы души. Для этой свободы не нужны вожди, не нужны ни заповеди, ни законы. Один закон есть для свободных людей — совесть. Но свободный человек отвечает за себя сам, за поступки свои, за помыслы свои, отвечает перед совестью, перед Богом. И уже никто не сможет сослаться на то, что исполнял он закон или волю вождя, свобода — это тяжкий путь для людей, они ещё к этому пути не готовы. Потому и выберут они вождя, так проще. Но путь этот ложный, ибо ведет он в рабство, человек, идущий за вождем, не думает о том, что есть добро, а что зло, он доверяет вождю, а доверять нужно Богу, только Бог даст человеку различение добра и зла, и человек поймет это, когда поймет, что в основе мира лежит любовь.

Когда Иисуса привели к Понтию Пилату, даже он, старый воин, видавший немало увечий и ран, пришел в ужас от того, что сотворили с Иисусом, стараясь пытками вырвать у него признание.