Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Однако уже в следующем письме А. А. Толстая со всей своей чуткостью и проницательностью перечисляет те потенциальные препятствия, которые могут помешать этому духовному возрождению: «воздушно-идеально-нелепые истины», «гордость, которая часто порывалась создать или пересоздать давно созданное и устроенное», а также даже любовь Толстого к правде, «которая по чрезмерной своей запутанности и ухищренности часто удаляла вас и от правды, и от естественности» [400].

Это замечание было своевременным предупреждением. Уже на Пасху следующего, 1859 года, Толстой признается, что не может ходить в церковь и слушать «непонятые и непонятные молитвы» и «смотреть на попа и на весь этот разнообразный народ кругом», более того, это для него «решительно невозможно» [401].

Причина признания, сделанного Л. Н. Толстым в письме 1859 г., была сразу угадана А. А. Толстой: «гордость, непонимание и небрежность» в чувстве, а также искание самодовольства и экзальтированности, ложного энтузиазма, экстаза и внезапных восторгов: «Надо быть действительно человеком ослепленным и засушенным духом гордыни, чтобы, входя в церковь, где молится столько народу, не находить в себе ничего, кроме отвращения и критического ко всему отношения» [402].

Мы уже видели, что Л. Н. Толстой так и не сумел преодолеть тот барьер в восприятии евангельского христианства, который в первую очередь был связан с особенностями его личной религиозной биографии. В конце жизни Л. Н. Толстой подвел своеобразный и печальный итог своих отношений с гр. А. А. Толстой, записав в своем дневнике 8 марта 1910 г.: «Читал записки Александры Андреевны и испытал очень сильное чувство: во 1-х, умиления от хороших воспоминаний, а 2-е, грусти и ясного сознания того, как и она, бедная, не могла не верить в искупление et tout le Tremblement [403], потому что, не веря, она должна была осудить всю свою жизнь и изменить ее, если хотела бы быть христианкой, иметь общение с Богом. Люди нерелигиозные могут жить без веры, и потому им незачем нелепая вера, но ей нужна была вера, а разумная вера уличала ее. Вот она и верила в нелепую, и как верила! 3-е, еще то испытал, это сознание того, как внешнее утверждение своей веры, осуждение других – как это непрочно, неубедительно. Она с такой уверенностью настаивает на своей и так решительно осуждает; в 4-х), почувствовал и то, как я часто бывал не прав, недостаточно осторожно прикасаясь к чужой вере (хотя бы в науку)» (58, 22–23).

Конфликт между писателем и «бабушкой» случился за тридцать лет до этой записи. Благодаря переписке мы можем сегодня подробно и полно восстановить его причины и историю.

22 января 1880 года в Петербурге между «бабушкой» и «внуком» произошел тяжелый разговор на тему религии, в ходе которого писатель пытался объяснить ей, почему считает ее взгляды ошибочными. На следующий день, 23 января Л. Толстой, к тому моменту уже достаточно определенно утвердившийся в своем новом религиозном направлении, отправил «бабушке» полное горечи письмо, в котором фактически призвал ее порвать со своим окружением и пересмотреть те принципы веры, которым она следовала всю жизнь. Только через неделю, 29 января, А. А. Толстая нашла в себе силы подробно ответить писателю. В пространном письме, которое можно считать небольшим богословским шедевром, особенно на фоне того, что вообще писалось о вере во второй половине XIX века, она очень убедительно обосновывает свою приверженность православию. Вот небольшая выдержка.

«Но выше, более всего дорожу лицом Спасителя, Спасителя всего мира и личного моего Спасителя, без искупительной смерти Которого немыслимо спасение. Верю, что только сообщением с Ним посредством молитвы и Причащения Его тела и Его крови могу очищаться от грехов, а силою Святого Духа укрепляться на пути к Его вечному Царству».

По всей видимости, это письмо очень раздражило писателя. Во всяком случае, его ответ от 2 или 3 февраля 1880 г. был последним письмом, отправленным Л. Толстым «бабушке» в том году и вообще последним письмом, в котором писатель предпринял попытку ее урезонить. В этом письме Л. Н. Толстой уже вполне определенно говорит о своей неспособности разделить веру Церкви.

Хотя в начале 1880 г. формальные отношения и переписка между ними прервались, последнему письму Л. Толстого 1880 г. «бабушке» было суждено сыграть очень важную роль в другой истории. И связана она была уже с Ф. М. Достоевским (см. об этом ниже).

В феврале 1882 г. «бабушка» и «внук» имели возможность в течение десяти дней встречаться в Москве. В эти дни А. А. Толстая вынуждена выслушивать от своего племянника в приступе «бешеного пароксизма» поток кощунственных издевательств «над всем, что нам дорого и свято», причем сам писатель производил на нее впечатление одержимого человека [404].

Видимо, на самого писателя эти встречи также произвели очень сильное впечатление. В его архиве есть два неотправленных письма (от 3 и 4 марта 1882 г.), в которых он подводит итог общению и в довольно грубой форме критикует веру «бабушки», сознательно употребляя при этом кощунственные выражения, то есть целенаправленно пытаясь обидеть и оскорбить свою собеседницу. Мы не знаем, как развивались бы отношения между ними, если бы эти письма были отправлены. К счастью, этого не произошло. По всей видимости, врожденное благородство не позволило Толстому оскорбить женщину и человека, с которым он в своей жизни провел столько замечательных минут и с которым обменялся столькими выдающимися строками.

Итак, дружба Л. Н. Толстого и «бабушки» так и не смогла выдержать испытание временем. Хотя А. А. Толстая в 1884 г. стала крестной матерью младшей дочери писателя, А. Л. Толстой, пропасть между ними только увеличивалась – в феврале 1897 г. в письме В. Г. Черткову писатель говорит об очень тяжелой встрече с «бабушкой» и своем негодовании по поводу ее стремления жестокого «залезания в душу и насилия» (88, 10).

Время все поставило на свое место. А. А. Толстая скончалась в 1904 г. в глубокой старости, скорбя о своем племяннике, но не имея в сердце к нему ничего, кроме любви. А он, в свою очередь, длинными вечерами в Ясной Поляне с радостью и благодарностью читал переписку своей молодости и удивлялся, насколько точно споры с уважаемой тетушкой отражали сложности его духовной биографии.

А. А. Толстая, познакомившись с Ф. М. Достоевским незадолго до его смерти, признавалась в своих воспоминаниях, что «часто спрашивала себя, удалось бы Достоевскому повлиять на Л. Н. Толстого» [405].

Мы можем сколько угодно гадать на эту тему, но доподлинно известно, что за семнадцать дней до смерти Достоевского (11 января 1881 г.) А. А. Толстая передала писателю одно из писем, полученных ею от Толстого. Прочитав его, Достоевский схватился за голову и воскликнул: «Не то, не то!»