Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

«Я думаю, что только один Вл<���адимир> Гр<���игорьевич> может и имеет право написать, предостерегая окружающих Льва Николаевича, о том, что весьма возможно и вероятно, затевает синод. Достаточно будет пробраться к Льву Ник<���олаевичу> в комнату какому-либо попу, монаху или миссионеру, – и они провозгласят, что он примирился с церковью. Ведь это ужасно! А от них можно и должно ожидать всяких подлостей. По-моему, друзьям Льв<���а>Ник<���олаевича> необходимо устроить общественную охрану квартиры его, как это было устроено русскими в Париже при опасной болезни Лаврова, где день и ночь дежурили преданные люди и так-таки и не допустили русского консула, который не раз пытался войти в квартиру Лаврова».

Нужно иметь в виду, что для С. А. Толстой был очень болезненным не только вопрос об отлучении Л. Н. Толстого, но и о последствиях этого шага Синода, в том числе и о невозможности отпевания писателя. В письме В. Г. Черткову Н. Л. Оболенский, муж дочери Толстого М. Л. Толстой, пишет, что еще в 1895 г., когда впервые серьезно встал вопрос о завещании Толстого, Софья Андреевна в беседе с близкими членами семьи высказалась в том смысле, что хотела бы «после смерти Л<���ьва> Н<���иколаевича> подавать прошение Государю, чтобы похоронить его по церковному обряду, и когда мы возмутились и сказали – Таня, кажется, или кто-то, – что ведь у папа́ в дневнике есть распоряжение об этом, то С<���офья> А<���ндреевна> сказала: “Ну, кто там будет копаться искать”» [582]. Это значит, что о такой проблеме Софья Андреевна думала всегда; кроме того, это значит, что она несколько лукавила, когда в своем известном письме «митрополитам» возмущалась секретным распоряжением митрополита Иоанникия 1900 г., предполагая (задолго до отлучения писателя!), что с отпеванием мужа из-за его радикальных антицерковных взглядов могут возникнуть большие затруднения.

Наконец, еще один архиерей, который проявил по отношению к Л. Толстому личное участие – это тульский архиепископ Парфений (Левицкий). Речь, правда, идет об одной-единственной встрече, которая состоялась в Ясной Поляне в феврале 1909 г. Интересно, что инициатором встречи был писатель. Во время встречи, как передавал потом сам владыка Парфений, Л. Толстой имел вид «очень доброго, приветливого и почтенного старца <���…> Граф чрезвычайно деликатен в разговоре, и как только видит свое разногласие, не настаивает на нем и сейчас переходит на другую тему». Примечательно также, что беседа началась с вопроса Толстого, за что его так ненавидит отец Иоанн Кронштадтский [583].

Еще одна важна деталь этой встречи – ясно обнаруженный владыкой Парфением страх графини С. А. Толстой, что ее муж умрет без покаяния и христианского погребения.

И еще один очень примечательный момент. Владыка Парфений составил рапорт по итогам посещения опального писателя и представил его в Синод. Однако в Синоде этот документ оглашен не был: «В Синоде не читали, как потом говорил ему (владыке Парфению. – Г.О .)Извольский, чтобы не было огласки, да и суд опасный, как бы некоторые из строгих архиереев (например, преосвященный Никон), не осудили Преосвященного, что он входит в общение с еретиками» [584]. Но митрополит Антоний (Вадковский), который ознакомился с рапортом, был очень обрадован как фактом посещения Л. Толстого, так и мирным характером беседы с ним.

Затем рапорт был прочитан и самому императору, причем с комментарием, по какой причине документ не был оглашен в Синоде. Император на это заметил: «А как же Спаситель ходил к мытарям и грешникам, к Закхею?» [585]

В ходе беседы с владыкой Парфением Л. Н. Толстой изложил свои уже знакомые нам взгляды на Церковь, однако без свойственной ему агрессивности. Самое интересное в этой встрече – приватная беседа с архиереем, протокол которой существовал, но был утерян при публикации яснополянских записок Д. Маковицкого. Известно только, что владыка Парфений и Л. Н. Толстой дали друг другу слово не разглашать содержания их беседы.

На основании скудных материалов об этой встрече А. Стародуб делает следующий вывод об эволюции взглядов, а точнее, методов поведения Л. Н. Толстого: «Толстой, оставаясь на своих мировоззренческих позициях, не считал необходимым активно бороться с Православной Церковью, ставил под сомнение то, что его произведения можно использовать для антиклерикальной пропаганды в народной среде» [586].

Похожие мысли были высказаны ранее многими другими авторами, среди которых можно назвать и И. А. Бунина («Освобождение Толстого»), В. Ф. Ходасевича, В. Н. Ильина. Ильин, в частности, утверждал, что, «приближаясь к последнему периоду своей жизни и творчества, Толстой, несомненно, стал опять возвращаться к вере и Церкви», правда, «в искусстве скорее, чем в “теории” и в жизни» [587].

Действительно, после издания «Учения Христа, изложенного для детей» (1907–1908), в собрании сочинений Л. Н. Толстого отсутствуют антицерковные сочинения, точнее, публицистические антицерковные сочинения. В марте 1909 г. Л. Н. Толстой обдумывал замысел повести «Иеромонах Илиодор», сюжет которой был связан с идеей отречения от монашеских обетов, а в октябре 1909 г. – рассказ «Записки священника», главная идея которого – поведать о жизни священника, разуверившегося во всем, чем он жил и что проповедовал. Прежний путь его заставляет продолжать только семья. По поводу этого сюжета писатель сделал в дневнике запись (от 24 октября 1910 г.): «Очень живо представил себе рассказ о Священнике, обращающем свободного религиозного человека, и как обратитель сам обращается. Хороший сюжет» (58, 123) [588]. В письме Л.Н. Толстого графине М. Дондуковой-Корсаковой, напечатанном в ноябре 1909 г., писатель утверждает, что не делает вывода об ошибочности веры в Божественное достоинство Христа и в церковные таинства, а только отвергает необходимость этой веры для самого себя [589].

Именно сразу после встречи с владыкой Парфением в 1909 г. Л. Толстой сделал в своем дневнике печально знаменитую запись о полной невозможности для него причаститься перед смертью, которую мы уже приводили выше в разделе, посвященном взглядам Л. Толстого на Евхаристию.

Контакты Толстого с различными священниками были достаточно интенсивными. Выше уже шла речь о переписке писателя с протоиереем А. М. Иванцовым-Платоновым.

В целом, по отношению к Л. Н. Толстому представителей белого духовенства можно условно разделить на три категории. Это те, кто жестко обличал его, те, кто просто по-человечески сочувствовал писателю, наконец, те немногие священнослужители, которым его взгляды были близки.