Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Во время службы, по его собственному более позднему признанию, он прожигал жизнь традиционными для среды блестящей петербургской молодежи способами. В Конногвардейском полку В. Г. Чертков получил прозвище le beau Dima, т. е. красавчик Дима. Корнет Чертков в 1881 г. должен был войти в состав делегации, целью которой было оповещение ряда европейских дворов о восшествии на престол императора Александра III, и только случайность помешала ему участвовать в этой миссии, которую возглавлял его родной дядя граф П. А. Шувалов.

Очень яркий и в то же время характерный эпизод молодости Черткова приводит в своих воспоминаниях В. Ф. Булгаков, указывая, что молодой Чертков принадлежал к тому очень узкому кругу петербургской знати, который приглашался на так называемые малые балы в Аничков дворец. Однажды на таком балу его пригласила на вальс сама императрица Мария Федоровна, которая воспользовалась «особым правом дам, принадлежащих к императорской фамилии, – первыми приглашать кавалеров. Но Чертков отказался, так как не умел танцевать вальс, чем вызвал сенсацию в зале: le beau Dima отказался танцевать с императрицей!» [241]

Этот эпизод указывает на одну черту в характере В. Г. Черткова, которой я не уделил должного внимания раньше. Складывается впечатление, что это был очень смелый человек. И если его смелость ничем особенно ему не грозила при жизни в императорской России, то позже, уже после революции 1917 г., многие аспекты его деятельности вызывают уважение, а некоторые экстравагантные поступки – даже восхищение. Но об этом позже.

Это может показаться неожиданным, но аристократическое происхождение Черткова могло вызывать у Л. Толстого (после их знакомства) чувство сословного удовлетворения. Вот что пишет, например, об этом М. С. Сухотин (6 августа 1906 г.): «Тут теперь гостит В. Г. Чертков, приехавший на побывку из Англии. Это любимый ученик Л<���ьва> Н<���иколаевича>, Иоанн в некотором роде, и я понимаю, что он может быть ближе других сердцу учителя. Уже одно то, что они оба хорошей крови, biennés [242], в их близости, как это ни может казаться странным, играет не последнюю роль» [243]. Подтверждает это и В. Ф. Булгаков, который говорит, что Толстой, возможно, в чем-то был даже удивлен появлением молодого человека из более высокого круга (сам Толстой принадлежал к «средне-высшему дворянству» – выражение Ф. М. Достоевского, подхваченное Д. С. Мережковским).

В 1879 г. в жизни В. Г. Черткова происходит очень важное событие, значение которого, возможно, еще предстоит осмыслить в будущем. Он берет отпуск на 11 месяцев и проводит его в Англии, снимая дом у сельского священника. Благодаря посредничеству лорда Редстока Чертков знакомится или возобновляет знакомство с представителями английской аристократии и политической элиты и проводит время в общении со своим дядей, русским послом графом П. Шуваловым, благодаря которому был представлен принцу Уэльскому, будущему королю Эдуарду VII.

Одновременно Чертков знакомится с русскими политэмигрантами и с бывшим пастором Джоном Кенворти, английским общественным деятелем, сочувствовавшим взглядам Толстого. При желании в это время Чертков мог завязать те знакомства, которые через двадцать лет позволят ему с помощью английской типографии очень успешно содействовать расшатыванию русского политического механизма и распространять произведения, которые, в сущности, работали на приближение будущих революций. Впрочем, это пока догадки, подтверждение или опровержение которых, возможно, будет когда-нибудь найдено в английских архивах.

После возвращения в Россию в 1881 г. В. Г. Чертков отдается религиозно-просветительской деятельности. Видимо, материнская религиозная закваска (с несколько сектантским оттенком) сыграла свою роль. Возможно также, что здесь сыграло свою роль и общение с Редстоком. Чертков стал одним из организаторов (вместе с кн. В. П. Голицыным и графом А. Ф. Гейденом) кружка молодежи «Общество христианской помощи» для религиозных бесед, целью которого было изучение Евангелия и проповедь христианского образа жизни. Примечательно, что кружок собирался на квартире Д. Ф. Трепова, которому суждено было в будущем прославиться на политическом поприще.

Трепов Д. Ф. (1855–1906) – генерал-майор, сын петербургского градоначальника и генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова, раненного выстрелом В. Засулич. Служил в конногвардейском полку, где близко сошелся с В. Г. Чертковым на почве чтения и обсуждения Евангелия. Московский обер-полицмейстер (1896–1904), петербургский генерал-губернатор (на эту должность был назначен 11 января 1905 года, сразу после событий Кровавого воскресения), товарищ министра и министр внутренних дел (с 1905), комендант Зимнего дворца (1905–1906).

В том же 1881 г., неожиданно для всех, в преддверии блестящей карьеры, В. Г. Чертков выходит в отставку. Впервые о новых взглядах Л. Толстого Чертков узнал на свадьбе своего знакомого и бывшего однополчанина помещика Р. А. Писарева, на которой присутствовал друг семьи Толстых, прокурор окружного суда Н. В. Давыдов. Эти взгляды не могли не заинтересовать отставного офицера, он понял, что двигался в последние годы в том же направлении.

В конце октября 1883 г. В. Г. Чертков впервые посетил хамовнический дом Толстых. При первой же встрече Толстой и Чертков испытали чувство духовного родства. Но каким образом это было возможно, если один был на 26 лет старше другого? Кто оказался рядом со всемирно известным писателем – знатный, но никому не ведомый молодой человек без образования, без толстовской способности к рефлексии? Этот парадокс еще не разрешен, но одно допущение можно и нужно сделать.

В начале 1880-х годов писатель переживал столь глубокое одиночество, усугубляемое постепенно разворачивавшимся тяжелым семейным кризисом, что появление молодого и знатного почитателя, который мог стать преданным единомышленником и учеником, повлияло на Толстого самым решительным образом. Несколько по-иному расставляет акценты в этом вопросе Р. Ф. Густафсон: феномен Черткова возникает в жизни Л. Н. Толстого на почве отсутствия у писателя настоящих друзей, с которыми он мог бы делиться своими сокровенными переживаниями, а также его полной нетерпимости к противоречащим [244].

Уже через год в дневнике Толстой записывает: «Письмо от Черткова. Люблю его и верю в него» (49, 70; запись от 18 марта 1884 г.). И еще через три недели: «Он удивительно одноцентрен со мною» (49, 78; запись от 6 апреля 1884 г.).

Итак, отметим еще раз важное: Чертков появляется в жизни Толстого тогда, когда писатель начинает очень остро переживать свое одиночество в семье, свою неспособность увлечь новыми идеями жену и детей. Это становится очевидным, если сопоставить приведенные выше записи с тем, что писал в дневнике о семье и жене Толстой в это же время, то есть в 1883–1884 гг. Контраст между неготовностью С. А. Толстой внимать супругу и готовностью Черткова быть преданным учеником – налицо.