Дамир Мухетдинов - История ислама в России

Догматическое понимание социологических построений К. Маркса и Ф. Энгельса советскими общественными деятелями и опосредованное этим представление о единой схеме всеобщего исторического процесса породили тенденции рассматривать «восточные» общества через призму закономерностей, в которые вписывалась лишь история Западной Европы. Это значительно ограничивало потенциал гуманитарных наук в СССР. Поэтому вместо того, чтобы действительно исследовать историю «восточных» обществ, ее ход просто подгонялся под заочно разработанную пятиступенчатую схему из «формаций», отражавших этапы «классовой борьбы». Не было никаких национальных историй, историй культур, была только история «развития способов производства», отражавшаяся в смене постоянно противостоящих друг другу «эксплуатирующих» и «эксплуатируемых» классов. В том числе изучение условий и причин возникновения ислама, трансформации его понимания в разные периоды, в разных регионах, у разных народов сводилось к попыткам объяснения возникновения тех или иных течений через «классовый антагонизм». С этих позиций образ любого исторического деятеля мог быть искусственно подогнан под «типичного представителя господствующей верхушки» (понятное дело, всегда оцениваемой негативно), либо под «выразителя интересов угнетенных масс». Объяснение любых народных движений, восстаний и т.д., возникновения идейных течений подавалось через представления о борьбе какого-либо «угнетенного класса» против «эксплуататоров». И только установление советской власти преподносилось как самое светлое и значимое событие в истории вообще.

Понятно, что в этих условиях не могло идти речи ни о каком религиозном образовании и углубленном изучении вопросов богословия, кроме как тайно, в совершенном сокрытии и конспирации от широкой общественности и, тем более, властей. На официальном же уровне даже Коран исследовался лишь как источник по социальной истории и, разумеется, в рамках заданной схемы. Исключение составлял возрожденный в 1944 г. Восточный факультет Ленинградского государственного университета, где Коран изучался как литературный памятник арабского языка, что являлось предметом особой гордости представителей этой школы арабистики.

Учитывая опыт утраты влияния ЦДУМ и высокий авторитет Э. Бабахана, бывшего в состоянии мобилизовать мусульманское население Средней Азии, Среднеазиатское Духовное управление (САДУМ) неофициально рассматривалось правительством как наиболее значительное, хотя, разумеется, все они были автономны по отношению друг к другу и имели собственную юрисдикцию. В 1945—1946 гг. обсуждался проект «единого религиозно-административного центра» советских мусульман на основе САДУМ, когда председатели основных ДУМ были бы лишь его заместителями на местах. Это могло облегчить как внутреннюю координацию, так и более активное участие мусульман в советской внешней политике. Однако на деле такая мера по поддержке мусульман советским руководством, как показывает указание, данное в 1948 г. Советом Министров СССР Совету по делам религиозных культов (СДРК), задумывалась в рамках охлаждений отношений с Израилем, что вытекает из самого этого документа, где также говорится о запрете создания всесоюзного центра иудеев.

К тому же, несмотря на поддержку инициативы по созданию единой организации мусульман СССР представителями ДУМов, анализ ситуации, проведенный комиссией СМК, показал, что в действительности значительная часть мусульман Казахстана и Средней Азии также достаточно формально подчиняется САДУМ и, в общем-то, им не контролируется. Кроме того, эта идея объединения натолкнулась на сопротивление местных властей. Например, еще в том же 1944 г. из Таджикистана поступило предложение учесть различия между суннитами и шиитами и создать два управления — соответственно с центрами в Ташкенте и в Баку. В итоге Совет Министров СССР решил отложить эту меру.

Возглавлявший с 1936 г. Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири в Уфе, переименованное теперь в Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири муфтий Г. Расулев также начал предпринимать усилия для получения у правительства разрешения на открытие медресе, курсов и мечетей. В большом масштабе этого осуществить не удалось, но некоторых уступок от советской власти в этом направлении он добился. Сам Г. Расулев ежегодно публиковал мусульманские лунные календари (на арабском шрифте), а в 1945 г. даже издал свое религиозное пособие «Ислам дине» («Религия Ислама»). В 1945 гг. Расулев вместе с муфтием САДУМ Эшоном Бабаханом и еще с 15 паломниками-имамами впервые за многие годы совершил хадж. Однако его ходатайство властям об открытии богословских курсов в марте 1946 г. не было удовлетворено. Между тем известно, что сразу после войны И.В. Сталин одобрил инициативу мусульман-ветеранов по строительству двух мечетей — в г. Ишимбае в Башкортостане и на хуторе Миасский (район Челябинска). Бывший имам мечети хутора Миасский Файзихан Мавлявиев считается последним татарским Коран-хафизом из числа воспитанных еще в рамках дореволюционной системы исламского образования.

Муфтий Средней Азии и Казахстана Эшон Бабахан проявлял большую активность в возрождении мусульманского образования — уже во время войны ему удалось добиться одобрения И.В. Сталиным открытия ряда мечетей в крупных городах на подведомственной ему территории, а в 1945 г. — возобновления работы медресе Мир-и Араб в Бухаре, на длительный срок оно стало единственным образовательным учреждением мусульман на территории Советского Союза, хотя набор в него был строго регламентирован (60 человек).

Характерно, что одновременно было дано разрешение на открытие медресе в Ташкенте (с квотой на 30 мест), но эта мера не была реализована тогда из-за отсутствия подходящего здания. В декабре 1947 г. СДРК дал согласие на открытие медресе в Баку с квотой на 40 мест, которое не состоялось также «за неимением помещения» и, что любопытно, «ввиду малочисленности лиц, изъявивших желание учиться и посвятить себя духовной деятельности».

Одним из главных проявлений смягчения мер советской власти в отношении религии в СССР было разрешение на проведение съездов мусульманского духовенства. В декабре 1948 г. в Ташкенте состоялся Четвертый съезд мусульманского духовенства, объединивший представителей Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана, Казахстана и Киргизии, где в качестве почетных гостей присутствовали председатели других ДУМ. Здесь было подтверждено председательство в САДУМ Э. Бабахана, был принят новый устав и решение проводить съезды раз в 5 лет.

В октябре в Уфе был организован съезд мусульманского духовенства и верующих европейской части СССР и Сибири, где были подтверждены решения ташкентского съезда, а Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ) было переименовано в Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Согласно новому принятому уставу ДУМЕС лишалось права образовывать новые мухтасибаты, открывать новые приходы и учебные заведения.