Брэд Уорнер - Сядь и замолкни

А ещё не менее часто мы ставим себя ниже тех, по отношению к кому мы совершаем благодеяние. Например, мы можем думать, что благотворительный взнос какому-нибудь духовному наставнику будет для нас духовной заслугой или что щедрая «дана» мастеру дзен каким-то образом ускорит достижение просветления. Поверь мне, найдётся немало тех, кто с удовольствием подыграет тебе в этом. Но в этом случае наша благотворительность становится ни чем иным, как замаскированным приступом жадности.

Настоящий дар ни разу не похож на это. Догэн объясняет это так: «Мы приносим в дар себя себе же, и мы дарим внешний мир внешнему миру. Мы совершаем это потому, что, становясь дарующим и принимающим дар, субъект и объект объединяются в дарении».

Я и другой — мы растворяемся в акте дарения и принятия. То есть, это не я дарю нечто кому-то. Получающий мой дар — отражение меня самого. И неважно, что именно я отдаю — я отдаю частичку себя. Только не надо по этому поводу ударяться в мистику! Просто поставь себя на место того, кому ты что-то даришь, и посмотри, как это всё меняет.

Догэн видел в дарении гораздо более глубокий смысл, чем мы привыкли видеть. Он говорит, что «просто зарабатывание себе на жизнь или производство чего-то полезного есть ни что иное, как дарение». Обычно ведь мы уверены, что работаем на какого-то заплывшего жиром дядю, производя то дерьмо, которое впаривается каким-то лохам, которые отдают нам свои деньги только для того, чтобы мы могли пойти и потратить их на какую-нибудь другую хрень, которая нам понравится.

Ладно, возможно, ты относишься к этому не столь цинично. Но я, например, чувствовал себя примерно так, когда работал на убийственно тупой должности клерка в маленькой компании, получая жалованье, которого хватало только на заварную лапшу и полуфабрикатные макароны. Я прекрасно понимал тогда, что эта работа не имела ничего общего с дарением — это было самое обыкновенное рабство, на которое обрекала меня беспросветная нужда.

Печально, что многие из нас работают подобным образом. Но Догэн указывает, что зарабатывание на жизнь изначально включает в себя высокую цель — дарение, отдачу себя ради других, и что именно это и является самым радостным смыслом жизни.

Любая работа, какую бы мы ни выполняли — это наш взнос на благо человечества. Неважно, насколько он велик или мал. Вот например, этим утром я написал синопсис для одного сериала, что помогло моему коллеге Джимми удачно продать его на бразильское телевидение. Сравнимо ли это с работой Нельсона Манделы по освобождению Южной Африки или Матери Терезы по спасению индийских детей от холеры? Знаешь, мне это не важно. Я делаю то, что нужно сделать, и мне незачем с кем-то себя сравнивать. Если же ты считаешь, что спасти миллион человек от какой-нибудь жуткой катастрофы — это круто, а помочь приятелю починить карандашную точилку — это фигня, то ты реально в беде, потому что никогда не приблизишься к своему идеалу.

Любые работы, которые мы выполняем в наше время, являются непосредственным продолжением того, что выполняли наши предки, сажая и собирая урожай, строя поселения для племени и вообще делая мир вокруг удобней для своей жизни и жизни окружающих. Впрочем, некоторые нынешние виды работ можно даже назвать непосредственным извращением этой идеи. Как, например, боец мафии. Но даже такое занятие — это всё равно, пусть и совершенно неуклюжая, попытка сделать жизнь лучше. Не подумай, что я тут пытаюсь оправдать бандитов. Нет, я лишь хочу сказать, что каким бы «злом» ни считали мы какой-то поступок, тот, кто его совершает, скорее всего, оправдывает себя какой-то благой целью.

Вознаграждение, получаемое тобой за работу, даже в виде просто зарплаты — это естественный результат твоих усилий. В конце концов, невозможно понять, как всё это засчитывается, но как-то это всё равно происходит.

С точки зрения Догэна, желание дарить, отдавать — это наша глубинная, природная черта. Он говорит: «Именно потому, что в нас изначально есть эта добродетель дарения, мы стали теми, кто мы есть».

Стоп. Давай-ка разберёмся с тем, что он тут сказал. Он утверждает: то, что мы есть на самом деле — это вовсе не мужчины и женщины, способные брать и давать. То, что мы есть, с его точки зрения — это сам процесс «получения и дарения» в действии. Этот процесс создаёт для себя тело, которое до ужаса похоже на твоё. Очень странная идея! Тем не менее, во многих смыслах в ней гораздо больше смысла, чем в обычном подходе. Обычно каждый из нас считает себя неким индивидом, вступающим в борьбу или сотрудничество с другими индивидами в целях какой-то выгоды или выживания. Но Догэн считает, что дело вовсе не в этом.

Даже такое простейшее действие, как вдох и выдох — это акт принятия и отдачи. Мы получаем от растений кислород и отдаём взамен углекислый газ. И для всей нашей планетарной системы существование человека, как вдыхающего кислород и выдыхающего углерод существа, гораздо важнее существования какого-нибудь зачуханного клерка или Заслуженного артиста, или автора не самой лучшей книжки про буддизм.

Затем Догэн касается темы «доброго слова». Некоторые переводят китайское «айго» как «любовные слова», но по мне, так это какие-то слюни.

«Доброе слово означает, прежде всего, при встрече с живыми существами ощущать сострадание и обращать к ним слова заботы и любви. В общем и целом, никаких грубых или плохих слов просто нет», пишет Догэн. И для меня это звучит огромным облегчением, потому что в прошлой моей книжке читатели нашли слишком много грубых и плохих слов. Я же считаю, что Догэн тут указывает на то, что нет таких слов, которые являются плохими сами по себе. Всё дело в том, что за ними стоит. Сам Догэн, кстати, не избегал крепких выражений. Например, в одном месте он говорит, что буддийской Дхармой может быть и звук пердежа, и вонь говна. В некоторых случаях выражение типа «ты слабак» — а Догэн такое частенько говорил своим современникам — может оказаться самым добрым из возможных слов. Просто надо быть поаккуратнее с такого рода добротой!

Он продолжает: «...в светском обществе есть правила вежливости, согласно которым принято спрашивать о здоровье. В буддизме мы говорим приветственное «здравствуй», желая здоровья, и мы говорим «прощай» с просьбой о прощении. Даже такие затёртые фразы имеют большое значение в буддизме. Тут, конечно, можно дать умняка и заявить, что люди никогда не придают этим расхожим клише какого-то большого смысла, и мало кого на самом деле интересует твоё здоровье или готовность за всё простить. Однако же на это стоит обратить внимание. Будь добрее, и люди к тебе потянутся, как говорится.

Следующий пункт у Догэна — доброе дело. Изначальное санскритское слово «артха-чарья» означает «благодеяние», а сам Догэн поясняет его так: «Это означает применение искусных средств на пользу живых существ, как высших, так и низших; так, глядя в далёкое или близкое будущее, выбираешь подходящий способ помочь им».