Брэд Уорнер - Сядь и замолкни

Но в большинстве случаев, даже в наши самые счастливые моменты где-то на краешке нашего сознания неизменно свербит мысль, что скоро — в будущем, конечно — всё это счастье растворится и поблёкнет, всё станет снова скучным и обычным.

Коллега Джильберта Лёвенстейн подбирается ещё ближе к эпицентру проблемы, когда объясняет: «Счастье — это сигнал, используемый мозгом для мотивации нас на совершение определённых действий. Точно так же, как наши глаза приспособлены настраиваться на разное освещение, мы сами приспособлены настраиваться на счастье. Наш мозг не стремится к счастью. Наш мозг стремится к регуляции».

Много чего можно сказать по-этому поводу, но по-моему, они опять пролетели мимо главного. Большинство из нас привыкли делить жизнь на эти моменты пиковых ощущений — счастья или, наоборот, несчастья — и на всё остальное, что кажется обычным, скучным и неважным. Тем самым, мы просто выкидываем огромную часть жизни. Если наш мозг стремится нас регулировать, как об этом пишет Лёвенстейн, и я склонен считать, что это именно так, то разве те пиковые переживания являются нашей целью? Разве именно крайние эмоции делают нас счастливыми?

Буддийские учителя, начиная с самого Гаутамы, всегда говорили о балансе, о соблюдении равновесия Срединного пути между крайностями любого вида, включая крайности печали и радости. Большая часть твоей жизни, кстати, как раз такая — она не очень-то радостна, но и не особенно печальна. Однако мы всегда бежим от этой середины, стараясь встряхнуть себя чем-нибудь возбуждающим, поддать огня, оторваться. А когда мы вдруг решаем помедитировать, то мы никак не можем успокоить ум. Что ж такое?!…

Тему продолжает исследователь Тим Вилсон, который говорит: «Мы не осознаём, насколько быстро мы адаптируемся к приятному и превращаем его в фон нашей жизни. Что бы ни произошло, мы превращаем это в нечто обычное. Таким образом мы теряем ощущение приятного». Вот это в точку! Чего бы с тобой ни происходило, сам факт того, что это с тобой было, превращает это в что-то «обычное». Будь то хоть прыжок с банджи в Гранд-Каньоне, хоть тройничок с Мисс март, Мисс Август и Мисс Ноябрь, как только это произошло, оно заносится твоим могзом в картотеку под грифом «Было, проехали».

Тут есть одно важное замечание. Когда мы были детьми, каждый момент нашей жизни был офигительным. Дети могут восторженно копаться в какой-нибудь грязной луже, наполняя мутной водой дырявый картонный стаканчик. У меня самого есть чёткое воспоминание, как я ещё совсем малым ребёнком поливаю свои новые штаны фруктовой газировкой. Я был чрезвычайно восхищён видом впитывающейся в материю воды и ощущением холодка на коже. Наверняка, потом я был ещё сильнее впечатлён реакцией моей матери на это, но это впечатление, по какой-то причине, стёрлось. Становясь взрослыми, мы теряем эту «детскую» способность. Очень жаль. Но это как раз то, что буддийская практика помогает восстановить. Просидев достаточно в дзадзен, ты научишься заново замечать восхитительные события твоей повседневности.

Тут ты можешь подумать — ладно, может быть, наша обычная жизнь и прикольнее, чем мы себе представляем, но как насчёт того, что реально может нас осчастливить, например, неожиданный выигрыш миллиона долларов?

В статье говорится: «Существенная часть исследования показывает, что повышение благосостояния выше среднего уровня мало влияет на ощущение счастья». И если посмотреть на наших знаменитостей, то с этим трудно не согласиться. У многих из них столько денег, известности и влияния, что и за десять жизней не потратить, но сделало ли это их счастливее? Если хотя бы десятая часть того, что про них рассказывают, правда, то, похоже, что нет. В моём личном случае немного денег и известности после публикации книги принесли равное количество и удовольствия, и неприятностей. Как и написали наши теоретики, я не почувствовал большого отличия от того, что было раньше.

Ладно. Тогда что насчёт ужасных, пугающих трагедий? Если мы не можем предугадать своё счастье, мы хотя бы должны уметь предугадывать свои несчастья. Но Джильберт обнаружил, что мы столь же успешно адаптируемся и к тем событиям, что считали ужасающими м даже катастрофическими. По его мнению, в этом случае у нас включаются «механизмы эмоциональной защиты». Но я так не думаю.

Я считаю, что это связано с нашим естественным стремлением к балансу. Наше тело-ум не любит испытывать состояния высокого напряжения, будь то хоть со знаком «плюс», хоть со знаком «минус». Вот почему все так называемые мистики, которые входят в так называемые «трансцендентальные» состояния «блаженства», или как-то там ещё они называются, не могут пребывать в них долго. И вот почему так называемые состояния просветлённости всегда заканчиваются, едва начавшись. Каковы бы ни были эти пиковые переживания, мы не любим переживать их постоянно. Мы всегда стремимся возвратиться к менее экстремальному, более уравновешенному, обычному состоянию.

Догэн пишет об этом на протяжении всего «Сёбогэндзо», в частности в главе 64 - «Повседневность». В оригинале название записано двумя китайскими йероглифами «ка-дзё», означающими «дом» и «обычно». В общем, эта глава — о самых обычных вещах.

В ней он цитирует великого мастера Мусаи, который выразил своё просветление так: «Закончив есть, я собираюсь спокойно вздремнуть». А затем он цитирует мастера дзен Энчи Дай-Ана, которые так подытожил свою жизнь: «Тридцать лет я жил на горе Исан. Ел исанскую еду, высирал исанское говно».

Догэн даёт ещё несколько таких примеров, а потом заканчивает главу шуткой. Она довольно своеобразна, но это всё-таки шутка.

Мастер дзен спрашивает новоприбывшего монаха:

- Ты бывал здесь раньше?

- Да, бывал — отвечает тот.

- Выпей чаю, - кивает мастер.

Позже он спрашивает другого монаха:

- Ты бывал здесь раньше?

- Нет, здесь я ещё не был - отвечает тот.

- Выпей чаю, - кивает мастер.

Немого погодя старший монах спрашивает мастера:

- Почему вы сказали «выпей чаю» и тому монаху, что бывал здесь раньше, и тому, что здесь не был?

На что мастер отвечает:

- Слышь, старший монах! Выпей чаю.

Догэн объясняет шутку — а это лучший способ убить любую шутку — своим типично крышесносным способом. « Здесь — это за пределом мозга, за пределом ноздрей. Поскольку это свободно исходит «отсюда», это уже прибыло сюда, но его никогда здесь не было».

Итак, мастер спрашивал монахов, были ли они здесь раньше. Здесь — это то место, где мы есть сейчас, и оно абсолютно свободно от концепций о том, что такое «здесь», в наших головах. То, что действительно происходит с нами, и то, что мы считаем происходящим — очень разные вещи. Догэн говорит: «Здесь — это место, где пребывает невыразимое, но они обсуждают его только как прибывшее и никогда не бывавшее ранее». Мы упускаем восхитительность настоящего, сравнивая его с прошлым и определяя, насколько оно отличается от того, что уже было. Но даже если мы делаем то, что делали уже сто тысяч раз, что-то всегда отличается.