Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Эта половинчатая мера Конвента способствовала лишь снижению темпов «дехристианизации», но не её остановке. Закрытые в Париже храмы (среди которых было немало протестантских) так и не возобновили свою деятельность, поскольку в Совете Коммуны были убеждены в том, что в этом случае «временно подавленный фанатизм» возродился бы «с новой силой». Некоторые комиссары Конвента продолжили борьбу с религией и духовенством как борьбу с «контрреволюцией». Действовавший в Бретани Ж. Каррье полагал наиболее рациональным «ненароком» сжечь все церкви и уничтожить духовенство. В этом случае, по его мнению, крестьяне будут думать «только об обработке своих полей и уплате налогов».

Одновременно Робеспьер, периодически критикуя «фанатизм» (в период якобинской диктатуры это слово использовалось как синонимичное по отношению к понятию «католицизм») и обвиняя своих политических противников не только в монархизме, шпионаже в пользу иностранных держав, но и в попытке искоренить «идею божества», построив французское правительство на принципе атеизма (это касалось Шометта и его сторонников — активных «дехристиани-заторов»: они были гильотинированы в апреле 1794 г.), предпринял попытку учреждения «гражданской религии» в духе идей Руссо.

7 мая 1794 г. Робеспьер выступил в Конвенте с большой речью, в которой развил аргументы в пользу учреждения нового культа. Отметив, что для политика все практически полезное является также и истинным, подчеркнув необходимость укрепления нравственности на «вечных священных основаниях», он резюмировал: «Идея Верховного Существа и бессмертия души является постоянным напоминанием о справедливости; следовательно, эта идея носит республиканский и общественный характер». В тот же день Конвент принял декрет о признании французским народом существования Верховного Существа и бессмертия души. Культом Верховного Существа декрет объявлял «исполнение человеком его гражданских обязанностей»—ненавидеть и карать тиранов и предателей, помогать слабым и угнетённым, творить добро и справедливость. Хотя декрет подтверждал давно уже не соблюдавшуюся на практике «сво

135

боду культов», даже эта формальная декларация была сведена на нет оговоркой о запрете «аристократических собраний», под которые реально можно было подвести католические богослужения.

Несмотря на практические усилия по внедрению культа Верховного Существа в качестве фактически обязательного, организацию празднеств в его честь, самое известное из которых лично возглавил Робеспьер, поджегший статую «атеизма», данная «гражданская религия» не пользовалась популярностью и исчезла вскоре после падения якобинцев в июле 1794 г.

Пришедшая к власти более умеренная группировка французской буржуазии («термидорианцы») предприняла наконец то, о чем говорил, но не решился осуществить якобинский Конвент: отделила церковь от государства. В сентябре 1794 г. Конвент прекратил выделение сумм на содержание «конституционного» духовенства, а в феврале 1795 г. был принят закон о свободе культов, в соответствии с которым «Республика не поддерживает и не финансирует какую-либо религию, она гарантирует свободное исповедание любой религии». Эта мера означала наконец реальное, хотя отнюдь не всегда последовательное и окончательное, движение в сторону свободы совести. Стало восстанавливаться католическое богослужение, во Францию постепенно начали возвращаться «неприсягнувшие» священники, хотя законы об их преследовании были отменены только в 1797 г. По данным современного исследователя Р. Гибсона, за годы революции было уничтожено около 3 тысяч священников из 35 тысяч, а большая часть оставшихся (около 5/6) изгнана за пределы Франции.

Оказавшийся у власти первоначально в качестве первого консула (1799), а затем и императора (1804) Наполеон Бонапарт, руководствуясь прагматическими соображениями (он полагал, что христианство наилучшим образом примиряет людей с неизбежным земным неравенством, обещая им награду на небесах) и желанием преодолеть религиозный раскол в обществе, произошедший в годы революции, вступил в переговоры с Римом.

В результате в 1801 г. между Францией и папским престолом был заключен конкордат, сохранявший силу вплоть до 1905 г. Условия его сводились к следующему. Католицизм признавался религией «огромного большинства французских граждан», но пожелания Рима о придании ему особого государственного или «главенствующего» статуса были отклонены. «Гражданская конституция» духовенства упразднялась. Папа обязывался не требовать возвращения церкви утраченных во время революции владений. Епископские кафедры должны были заполняться по усмотрению государства, и после этого

136

епископы могли получать от папы каноническое поставление. Духо-ненство переводилось на государственное жалованье и должно было присягать на верность власти. Дополнившие конкордат «Органические статьи», так никогда и не признанные официально Святым престолом, требовали специального правительственного разрешения для публикации любого акта римской курии, проведения церковных соборов.

Хотя конкордат и устанавливал, что первый консул пользуется по отношению к Святому престолу теми же правами, которыми ранее обладал французский король, нельзя считать сложившуюся ситуацию возвратом к дореволюционной. Во-первых, бесповоротно утвердилось равенство прав граждан вне зависимости от вероисповедания, а протестанты и иудеи получили право на создание религиозных структур, находившихся, как и католические, под пристальным государственным контролем. Таким образом, о прежней монополии католицизма говорить уже не приходилось. Во-вторых, несмотря на тесную связь конфессий с властью, вплоть до предписаний обязательных молитв за её здравие, во Франции продолжала декларироваться (например, Гражданским кодексом 1804 г.) свобода вероисповедания и даже светский характер государства, хотя «революционный календарь» в 1804 г. был отменён.

Правда, французское государство времён Бонапарта ещё не может считаться полностью светским в современном смысле этого слова, но некоторые его элементы (обязательность гражданского брака, право на развод и главное — превращение религии в значительной мере в личное дело при отсутствии у духовенства возможностей для принудительного воздействия на верующих) уже, безусловно, присутствовали. Но нельзя не отметить и значительного ущемления религиозной свободы всех конфессий.

Кроме того, в годы Великой французской революции и правления Бонапарта во Франции отчётливо обозначилось разделение на католические и светские районы, а в политической сфере —на клерикалов и антиклерикалов, которых больше всего было в рабочей и буржуазной среде. Этот глубокий раскол в обществе по вопросу об отношении к католической церкви и даже религии как таковой оказал огромное влияние на дальнейшее развитие событий, придавая всем значимым политическим конфликтам также и религиозное измерение, и дополнительную остроту.