Джон Кроссан - Величайшая молитва. Новое открытие революционного послания Молитвы Господа

Тот, кто не любит, не знает Бога, потому что Бог есть любовь. (4: 8)

Итак, мы знаем и верим в любовь, которую Бог имеет для нас.

Бог есть любовь, и те, кто пребывают в любви, пребывают в Боге, а Бог

пребывает в них. (4:16)

Следует ли разделять божественную справедливость и божественную любовь друг от друга, а если нет, то как их примирить в христианском сознании?

Достаточно ли просто совместить их? Достаточно ли правильно отметить, что тексты в христианской Библии говорят о Боге справедливости, как в Исаии 30:18, так и в Малахии 2:17, и о Боге любви во 2 Коринфянам 13:11? Достаточно ли сказать, что «любовь» в Библии не просто эмоциональная категория, но она оперативная категория, и не просто чувство, а действие? Достаточно ли настаивать — совершенно правильно — что для Иоанна (например, 13:34) и Павла (например, Рим 13: 8) «любить друг друга» означает «разделять что–то» друг с другом? Я думаю, однако, что мы должны двигаться к гораздо более близкому соотношению справедливости и любви, чем к любому из этих предложений.

С одной стороны, так много людей и групп, которые начали мечтать о распределительной справедливости для всех народов, оказались в кровавой бойне. Один из способов установить справедливость, состоял в том, чтобы убить всех тех, кто был против этого. Почему, другими словами, установление распределительной справедливости так часто заканчивается насилием?

С другой стороны, «любовь», это самое драгоценное слово в нашем христианском представлении, относится к почти невообразимому диапазону объектов — от, скажем, нашего любимого леденца к самому близкому и человеку в нашей жизни, от, скажем, нашей любимой спортивной команды к Всемогущему Богу. Если «справедливость» так часто ошибается, почему «любовь» так часто бывает пуста? Может ли быть, что любовь — это стиль или способ справедливости, так что мы никогда не можем выделять ее отдельно?

Мы говорим о человеке как о плоти и духе, о теле и душе. В совокупности они образуют человеческую личность; разделенная, оставленная, она представляет собой лишь человеческий труп. Когда тело и душа, или плоть и дух отделены друг от друга, мы не получаем двух людей; мы получаем один труп. Тогда подумайте о единстве справедливости и любви, как о теле и душе. Подумайте, тогда, о справедливости, как о плоти любви и о любви как о духе справедливости. В сочетании, у вас есть оба; разделенных, у вас их нет вообще. Справедливость без любви или любовь без справедливости — это моральный труп. Вот почему справедливость без любви становится жестокой, а любовь без справедливости становится банальной.

В конце 1940‑х я учился в старшей школе в Колледже Св. Юнаня в Леттеркенни, графство Донегал, Ирландия. Когда мы изучали поэзию — ирландскую или британскую — нам нужно было учить стихи наизусть, прежде чем обсуждать их. Итак, в самом раннем подростковом возрасте я узнал, что в «Оде к греческой вазе» Джона Китса есть такие слова: « Красота есть правда, правда — красота», это всё, что вы знаете на земле и всё, что вам надо знать ».

Сейчас, почти через шестьдесят лет, я резюмирую то, что я узнал из библейских размышлений этой книги о Молитве Господней, изображая альтернативную «Оду к библейской вазе». Ваза сделана не из керамики, а из камня, и она говорит нам: «Справедливость — это любовь, любовь — это справедливость. Это все, что мы знаем на земле, и все, что нам нужно знать».

Отче наш (в версии Дидахе)

Отче наш, сущий на небе, да святится имя Твое; да придет царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долг наш, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение; но избавь нас от лукавого. Ибо Твоя есть сила и слава во веки. Молитесь так трижды в день.