Григорий Суглобов - Союз креста и меча (Церковь и война)

Церковь принимает самое активное участие в организации и укреплении этого аппарата, ибо с самого своего возникновения религия была призвана идеологически подпирать «власть предержащих», быть им верной помощницей и заступницей. «Все и всякие угнетаю цие классы, — писал В. И. Ленин, — нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях; в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных, рисовать им перспективы (это особенно удобно делать без ручательства за „осуществимость“ таких перспектив…) смягчения бедствий и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять их с этим господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость»1.

В царской России господствующие классы нуждались в послушной и мощной армии, которая смогла бы выполнять и функции палача, душителя протеста угнетенных масс. Царским властям создать такую армию без православного духовенства было невозможно. Русское православное духовенство к тому же само было крупнейшим собственником, землевладельцем и заинтересовано в вооруженной защите своих интересов. Общими заботами и стараниями господствующих классов и религии в царской России создается прочный союз креста и меча. Особая роль церкви в организации и укреплении царской армии объясняется рядом причин. Прежде всего особенностями рекрутирования армии царским самодержавием и теми дикими порядками, которые отличали солдатские казармы.

Петр I, впервые создавший регулярную армию в России, специальным указом потребовал от каждых двадцати крестьянских дворов выставлять одного рекрута «сроком на всю жизнь». Добровольно бросаться в этот омут охотников было мало. Тогда царь отправил специальные отряды, которые рыскали по глухим селам и силой брили лбы молодым крестьянам. Под конвоем везли в казармы, где их ожидали грязь, голод, болезни, фельдфебель и духовный пастырь. Церковь освящала пожизненную солдатскую службу, ссылаясь на святых праведников и отшельников, которые-де всю свою жизнь смиренно служили богу.

Солдатские казармы в то время и по внешнему виду и по внутренним порядкам походили на тюрьмы. В окнах — решетки, на ночь солдат запирали, как арестантов, в камерах, а наиболее беспокойных заковывали в кандалы. Немудрено, что со службы бежали, как с каторги.

При Екатерине II срок службы определялся в 50 лет. Рекрутчина фактически оставалась пожизненной каторгой. К тому же такой каторгой, на которой с утра до вечера одолевала человека изнурительная муштра.

Александр I уменьшил солдатскую службу до 25 лет. Вся армейская служба держалась на муштре и жестоких наказаниях. В специальном циркуляре военного министра отмечалось: «Всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном наказании». Солдат били плетками, палками, розгами. Часто пример в издевательствах над нижними чинами подавали высокопоставленные царские особы. Очевидцы рассказывают, как военный министр граф Аракчеев, солдафон и невежда, лично рвал солдатам усы, избивал до полусмерти, а однажды в ярости даже откусил рядовому ухо. Может, православная церковь осудила его за эти зверства? Наоборот, она благословляла порядки в аракчеевских военных поселениях, где «военная наука» сводилась к ежедневным построениям, на которых пропускали сквозь строй провинившихся солдат, нещадно били шпицрутенами. Некоторые выдерживали такую пытку до трех тысяч ударов, тогда «заботливые» отцы-командиры стали назначать четыре тысячи ударов, а это уже верная смерть.

В XIX в. царское правительство стало лавировать. Развитие капитализма и начало революционного движения в стране вынудило царизм отменить крепостное право, сократить постепенно срок службы. В царствование последнего отпрыска правящего дома Романовых солдаты стали служить в пехоте по три года. Но нечеловеческие издевательства над солдатами продолжались: их ставят под ружье, избивают, всячески унижают человеческое достоинство.

Офицеры, представители господствующих классов в армии, оставались вершителями судеб и жизни солдат. Унтер-офицеры и фельдфебели, дорвавшиеся до власти, глумились над нижними чинами. Вся система казарменного уклада была направлена на то, чтобы вытравить из солдата все человеческое, превратить его в бездушный автомат. «Сознание для солдата так же нужно, — поучал царский министр офицеров, — как для лошади шелковые чулки. Офицер должен раз и навсегда принять к сведению, что солдат — мужик, животное, обладающее даром речи и только». А священники ежедневно внушали солдатам, что офицеры и фельдфебели действуют в соответствии с божьей волей. Противиться им — значит гневить самого бога.

В обстановке нарастающего всенародного гнева самодержавие не спускало глаз с армии — единственной и реальной опоры прогнившего режима. Без нее царизм не мог долго просуществовать. Армию все чаще и чаще бросали на подавление крестьянских волнений. Против своей воли шли солдаты стрелять в своих отцов и братьев. В казармах зрел пока еще подспудный протест. Один кулак офицера не мог удержать в повиновении солдатские массы. И тогда в качестве испытанного помощника царских генералов выступала религия. Только она могла замутить сознание солдата, забить его голову библейскими сказками и зажечь надежду на лучшую жизнь в потустороннем мире. Только она могла удержать его в состоянии животной покорности и слепого повиновения господам офицерам.

Постоянное участие в подавлении народных выступлений убеждало царских генералов в необходимости иметь в армии штатных священнослужителей. Этот вопрос ставился не раз перед синодом. Ускорил его решение кризис самодержавно-крепостнического строя, который катастрофически нарастал со второй половины XVIII в. Царизм не успел справиться с крестьянской войной под водительством Пугачева, как в стране началась серия новых крестьянских волнений. Только с 1796 по 1799 г. в стране произошло около 300 выступлений в селах. В те годы военное ведомство не раз обращалось с слезными прошениями к царю: дать в армию священника, иначе не справиться с подавлением народных бунтов.

Включение священнослужителей в постоянный штат армейских частей было необходимо и для укрепления армии, чтобы она могла вести завоевательные войны в интересах правящих классов России. И царизм откликнулся: в армию были назначены обер-полевые священники, а на флоте — обер-иеромонахи. С самого начала они получили неограниченные права и подчинялись только главнокомандующему армией. Это, конечно, не значит, что военные священники появились в армии только в конце XVIII в. Церковь всегда интересовалась положением в армии, «всеведущие духовные пастыри» несли «божье слово» даже тогда, когда в России еще и не было регулярной армии. Сохранился интересный документ — указ царя Алексея Михайловича, где он под страхом смертной казни предписывает солдатам говеть, исповедоваться, выкладывать духовному отцу все свои сомнения и опасные для государя мысли. А уж духовные наставники сумеют распорядиться полученными сведениями. Но штатных священников в армии не было, и появились они позднее.

Читать дальше