Маркус Борг - Последняя неделя. Хроника последних дней Иисуса в Иерусалиме

Так же обстоит и со словом и действием Иисуса в храме. Вот полный текст у Марка:

«15 И вот приходят они в Иерусалим. Войдя в храмовый двор, Иисус выгнал вон тех, кто продавал и покупал в Храме, опрокинул столы менял и скамьи торгующих голубями. 16 И никому ничего не позволял проносить через храмовый двор. 17 Он учил их и говорил: «Разве не сказано в Писании: „Дом Мой будет назван домом молитвы для всех народов"? А вы превратили его в разбойничий притон!» 18 Когда это услышали старшие священники и учителя Закона, они стали искать способ расправиться с Ним. Ведь они Его боялись, потому что весь народ поражался Его учению». (Мк. 11:15-18)

Обратите внимание, на контраст реакций – смертельная ненависть "первосвященников и книжников”, и положительный “вся толпа”.

Во-первых, действие. Четыре части акции (упоминаемые в Мк 11: 15-16.) Иисус (1) начал выгонять покупателей и продавцов, (2) опрокинул столы менял, (3) опрокинул столы продавцов голубей, и (4) не позволил никому ничего пронести через храм. Мы подчеркиваем, что обменщики и продавцы животных были абсолютно законными и абсолютно необходимыми для нормального функционирования храма. Все покупки и продажи происходили в огромном дворе язычников. Меняли деньги, чтобы еврейские паломники могли платить храмовый налог в единственной разрешенной монете. Покупка животных или птиц на месте была единственным способом, которым паломники могли быть уверены, что животные были ритуально чисты для жертвоприношения.

Во-вторых, учение. Марк 11:17 «он учил и говорил: разве не написано: дом мой будет назван домом молитвы для всех народов? А вы сделали его вертепом разбойников». Одно маленькое замечание о библейских цитатах Иисуса, прежде чем двигаться дальше. В евангельских сносках источники обычно обозначаются как Исаия 56:7 (для части "дом молитвы") и Иеремия 7:11 (для части «логово разбойников»), но первые приводятся в кавычках, а вторые - нет. Другими словами, это «логово грабителей» явно не указано в качестве цитаты, и это сильно повлияло на христианское непонимание действий Иисуса. Не возвращаясь к контексту Писания для этой фразы, "логово" игнорируется, и "грабители" принимается на указание, на то что происходит во внешнем дворе язычников - обмен денег и продажа животных. Но ясно, из контекста, что в Иеремии 7 и 26, "логово" - это убежище, безопасное место. Это не то место, где грабители грабят, но куда они бегут и прячутся после того, как ограбили в другом месте.

Как объясняет Марк своими "рамками" смоковницы и как подчеркивает цитата Иисуса из Иеремии, пророческое действие - это разрушение храма, символическое "закрытие" во исполнение Божьей угрозы в Иеремии 7 и 26. Нет ничего плохого в молитве и жертве - это заповедано в Торе. Это не проблема. Но Бог есть Бог справедливости и праведности, и когда поклонение заменяет справедливость, Бог отвергает Божий храм - или, для нас сегодня, Божью церковь.

Как насчет первой цитаты Иисуса из Исаии 56: 7, которая предшествует "логову разбойников", и Иеремии 7: 11: «дом мой будет назван домом молитвы для всех народов»? На этом этапе необходимо провести чёткое различие между тем, что сказал Иисус, и тем, что добавил здесь Марк.

С одной стороны, трудно представить, что исторический Иисус использует эту цитату из Исайи. Причина? Потому что там, где это происходит, Ирод Великий осуществил два из величайших строительных проектов своего времени, и он сделал это одновременно. Один из них был огромный всепогодный порт на средиземноморском побережье Иудеи в Кейсарии Мариттима. Другой, очень связанный проект был новой платформой для храма в Иерусалиме, расширением, которое врезалось в Северную гору и застраивало Южный склон, пока общая Платформа не составила пять футбольных полей в длину и три в ширину. И большая часть этой платформы была новым двором язычников, отделенным, чтобы быть уверенным, от Иудейского, но занимающим большую часть пространства храма, через которое должны пройти все эти евреи. Храм Ирода был теперь священным микрокосмом мира Божьего—в его центре была Святая святых; вокруг этого были дворы еврейских священников, за которыми следовали дворы для иудейских мужчин, а затем для еврейских женщин и, наконец, огромный двор язычников.

Поэтому в 30 году не было ни Иисуса, ни кого-либо другого, кто мог бы стоять там, где сидели менялы денег и продавцы чистых животных, и говорить, что храм не был открыт для всех людей, что он не был «домом молитвы для всех народов [ethnein по гречески]». Они не могли этого сказать ни в коем случае, и уж точно, не во дворе язычников (ethnein по гречески).

С другой стороны, очень легко понять, почему Марк добавил цитату из Исайи в оригинальную цитату Иисуса из Иеремии. Он думает не об Иисусе в 30 году, а об своих собственных людях сорок лет спустя. Они прошли через мучения великого восстания против Рима в 66-74, и Марк пишет через некоторое время после разрушения Иерусалима и его храма в 70 году. Он объясняет христианским евреям, пережившим эту трагедию, почему Бог позволил этому случиться, и его интерпретация удивительно похожа на интерпретацию Иосифа. Мы увидим это же истолкование позже, когда Марк говорит о Варавве и упоминает тех, распят вместе с Иисусом.

И ещё один лингвистический момент, прежде чем мы продолжим дальше. Слово, переведенное в греческом тексте Иеремии 7: 11 и Марка 11: 17 как "грабитель", на самом деле lestes , и этот термин более правильно означает “бандит”, “повстанец” или любую форму вооруженного сопротивления существующему режиму. Это может, конечно, включать крупномасштабное ограбление (но не мелкое воровство), поскольку это был расчетливый отказ от нормального правопорядка. Для некоторых евреев, находящихся под имперским контролем, lestes может означать борца за свободу, но для всех римлян это был мятежник. В общем, тогда это означало любую форму насильственного сопротивления Римскому контролю, которая не была ни восстанием, ни обычной войной.

Теперь вернемся к Иосифу Флавию и Марку, которые говорят о разрушении храма в 70 году нашей эры. Во-первых, Иосиф. Напомним, как упоминалось ранее, те крестьянские партизаны, повстанческая группа или “зелоты” отступили в Иерусалим под давлением Римского наступления между 67 и 70 годами. Иосиф Флавий ненавидел этих повстанцев, потому что они развязали царство террора, в стиле французской революции, против своих собственных мирян и священнической аристократии, тогда когда все готовились (или не готовились!) против осады Римских легионов. Специфический термин Иосифа для них - "зелоты", но его более общий термин - это только что рассмотренное греческое слово lestes. Другими словами, Иосиф мог легко описать этот контролируемый фанатиками храм как логово разбойников или укрытие разбойников. Но, конечно, не их социальную несправедливость за пределами храма, а их гражданскую войну внутри него, которая поразила Иосифа.