Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов

28. Первая часть истинного решения. – Часть вторая. – Высказывания св. Фомы согласуются между собой в соответствии с обеими частями решения. – Итак, надлежит утверждать, что ангельская речь не совершается без некоторого действия, которое переходит в слушающего. В этом убеждает приведенное рассуждение, и так же учат все те, кто считает, что говорящий ангел нечто производит в слушающем. Это можно подтвердить к тому же примером божественной речи, которая всегда производит некое переходное следствие в слушающем… Стало быть, так же может обстоять дело и с ангельской речью, которая обращена к другому творению, поскольку она совпадает с божественной речью в том, что являет слушающему нечто неведомое. Тем не менее, с большей вероятностью можно утверждать, что это действие, которое производится в слушающем, есть не сама формальная речь, а скорее эффект ангельской речи. В самом деле, посредством этого переходного действия в слушающем возникает только умопостигаемая species такого акта, который говорящий хочет явить слушающему; но речь есть не продуцирование умопостигаемой species, а своего рода инструмент, или слово, коим производится такая species. Это подтверждается человеческой речью: ведь хотя через нее напечатлевается чувственная интенциональная форма, человеческая речь, однако, есть не это действие, которым в слухе производится species, а звучащее слово (verbum vocis), которое как раз ближайшим образом и напечатлевает в чувстве эту species. Следовательно, так же можно понять и происходящее в ангельской речи. В соответствии с таким способом изложения мы приходим к выводу, что ангельская речь есть акт, формально пребывающий в деятеле, а виртуально переходный, как многие говорят о божественном продуцировании вовне. Поэтому она есть то слово, которое служит ближайшим началом произведения умопостигаемой species в действующем. В соответствии с первой частью мы можем объяснить суждение св. Фомы, в указ месте, арт. 4. Что же касается второй части, ее мы добавляем как согласно приведенному доводу, так и согласно учению св. Фомы, в связи с необходимостью той силы и деятельности, коими возбуждается ум слушающего. И если исходить из нашего суждения, здесь не остается никаких затруднений, разве что кто-то захочет вести спор о словах.

Есть ли речь акт интеллекта или воли?

29. Но тотчас возникает седьмое сомнение: какого рода актом является в говорящем ангеле сама речь, и, следовательно, какая потенция – интеллект или воля – выступает ближайшим началом речи? Ведь если речь есть имманентный акт в указанном смысле, она должна быть актом либо интеллекта, либо воли, ибо у ангела нет других потенций, извлекающих имманентные акты. Речь не может быть актом обеих потенций сразу, так как представляет собой простой акт и единую существенность; и не может производиться один раз интеллектом, а другой – волей, ибо всегда обладает одной и той же сущностью и, следовательно, будет всегда производиться либо интеллектом, либо волей. Но речь не может всегда быть делом интеллекта, поскольку интеллект не всегда способен напечатлеть интенциональную форму, необходимую для манифестации акта, о коем мы говорим: ведь он может быть актом воли; и по тем же основаниям этот акт не может всегда быть актом воли. Таким образом, следуя нашему суждению, трудно объяснить, какая потенция выступает ближайшим началом ангельской речи.

30. Каким образом разрешается это затруднение, согласно томистам. – Каким образом, согласно другим. – Наконец, согласно третьим. – Говоря коротко, следует заметить, что в чувственной речи можно различить три необходимых для нее условия. Первое – это воля явить вовне понятие, прилагаемая к органам речи; второе – направляющий интеллект; третье – выполняющая потенция, как бы ближайшим образом извлекающая слово, которое напечатлевает species в чувствах. Итак, в ангельской речи безусловно необходимы первые два условия, ибо ангельская речь, как мы сказали, свободна и потому зависит от воли. Относительно же третьего условия возникает затруднение, которое сообразно различным суждениям следует разъяснять по-разному. Так, томисты, которые считают, что речь исчерпывается актом воли, предназначающим понятие или акт к тому, чтобы его могли помыслить другие, не вводят для речи никакой выполняющей потенции, помимо воли. Ведь после такого воления говорящий не совершает никакого дополнительного действия; следовательно, он не нуждается ни в какой другой потенции, с помощью которой он бы говорил. Стало быть, согласно этому суждению, воля будет ближайшим органом, посредством которого один ангел говорит к другому; и акт воли, подчиняющий акт одного ангела другому в желании быть им понятым, будет самой речью. Вот почему Каэтан и прочие утверждают, что акт, предназначенный быть адекватным умопостигаемым объектом для того, кому предназначен, подчиняется этой цели самим назначением со стороны воли. И св. Фома в вопр. 9 «Об истине», арт. 4, на 9, говорит, что само назначение помысла для его постижения другим ангелом есть внешняя речь ангела. Напротив, те, что считает ангельскую речь не чем иным, как неким понятием, которое по природе известно слушающему ангелу, который через его познание приходит к познанию акта другого ангела, то есть к усмотрению его объекта, последовательно утверждают, что единственной потенцией, служащей источником ангельской речи, является интеллект, и нет необходимости в какой-то иной выполняющей потенции. Те же, кто считает, что эта речь осуществляется посредством духовных знаков, которые суть не витальные акты и не интенциональные формы, а другие качества, означающие по природе или по установлению, вынуждены помимо направляющего интеллекта и воли, желающей явить акт другому ангелу, полагать некую потенцию, которой непосредственно производятся такие знаки. Этой потенцией они могут считать либо саму волю, которая своим актом непосредственно производит подобные качества точно так же, как своим актом непосредственно приводит в движение, по мнению многих; либо могут считать таковым интеллект, который, схватывая вещь и желая ее явить, как бы начертывает, пишет такие знаки. Либо, наконец, они могут считать таковой иную потенцию, выполняющую этот акт по сигналу воли. Все это весьма невразумительно.

31. Более обосновано решение автора . – В результате, по нашему суждению, следует сказать, что этой потенцией, как бы извлекающей речь, иногда служит интеллект, а иногда – воля, в зависимости от того, чего требует species , подлежащая напечатлению посредством такой речи в слушающем ангеле. Это подтверждается тем, что иногда говорящий ангел являет другому акт своей воли, а иногда – помыслы интеллекта. Стало быть, когда он являет акт воли, речь ближайшим образом совершается посредством воли; когда же являет понятие интеллекта, он делает это посредством самого интеллекта. Доказательство: говоря, ангел напечатлевает в другом интенциональную форму того акта, который явлен первично и сам по себе; напечатлевает же он эту форму таким актом как объектом, в этом акте постигаемым, согласно сказанному выше. Следовательно, когда ангел, говоря, являет акт воли, тот же акт служит ближайшим началом для species impressa , которая его представляет; когда же ангел являет понятие интеллекта, он напечатлевает species самого этого акта. Следовательно, каждый из двух актов обладает соответствующей и пропорциональной речевой силой. Следование доказывается, ибо роль слова по отношению к кому-то другому выполняет то, что ближайшим образом напечатлевает в этом другом интенциональную форму и служит непосредственной производящей причиной возбуждения. Я заявлял об этом применительно к чувственной речи и утверждаю на том же или пропорциональном основании применительно к духовной речи. Далее, когда речь совершается посредством знаков, ближайшей производящей причиной знаков выступает ближайшая производящая причина речи. Но знаки ангельской речи – это species , как явствует из сказанного выше и как передает св. Фома, указ. вопр. 9 «Об истине», арт. 4, на 4, и в комментарии к кн. 2 «Сентенций», дист. 11, вопр. 1, арт. 1. Следовательно, тот акт, который служит ближайшей причиной напечатления species , есть ближайшая причина и как бы слово ангельской речи, хотя характер слова он принимает лишь потому, что определен со стороны воли. Но это можно отнести как к воле, так и к интеллекту, согласно приведенному разъяснению. Следовательно, речь ангела ближайшим образом, как к производящей и выполняющей потенции, относится к той из них, к какой относится акт, непосредственно являемый в этой речи. И против этого я не вижу сколько-нибудь серьезных возражений. В самом деле, ангельская речь может быть отнесена к тому виду, к какому относится акт, напечатлевающий, в качестве объекта, свою интенциональную форму; но как сама эта форма может быть разной и напечатлеваться разными объектами, а потому иметь разные репрезентации, так и ее производящая причина может быть разной и производиться разными потенциями. Быть может, именно поэтому древние Отцы не приписывали ее воле или интеллекту, но говорили в общем виде, что этой причиной является некая духовная сила, которая воспринимается не чувством, а умом, и посредством которой ангелы сообщают друг другу свои помыслы и советы. Так говорят Златоуст, Феодорит и Феофилакт 1, толкование на Кор. 13, в начале, и Дамаскин в кн. 2, гл. 3.