Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

В кембриджском Королевском колледже накануне каждого Рождества проводится «Фестиваль девяти уроков и гимнов», транслируемый по всему англоязычному миру, и ему подражают во многих церквях, особенно в тех, что принадлежат к англиканской и епископальной традициям. Как и указывает его название, на фестивале читаются девять библейских отрывков, перемежаемые гимнами и хоралами. Хоралы из года в год меняются, хоть и несильно, а вот отрывки остаются почти неизменными. В начале службы звучит «приглашение» – призыв прислушаться и вознести молитву, – и в этом приглашении, в одной короткой фразе, звучит суть истолкования всей Библии.

Прочтем и ознаменуем во Святом Писании рассказ о замысле любящего Бога с первых дней нашего непослушания к восхитительному Искуплению, которое нам принесло это Святое Дитя.

Библия – «Святое Писание» – здесь рассматривается как история непослушания и искупления, греха и спасения, утраченного и вновь обретенного рая для всего рода человеческого («наше» непослушание). Главные персонажи истории – Адам и Иисус Христос: Адам, согрешивший в саду Эдемском (отрывок из третьей главы Книги Бытия всегда читается на службе первым) и Иисус Христос – «последний Адам», как назвал его святой Павел (1 Кор 15:45), послушный Богу и через свое послушание, даже до смерти, подаривший спасение всему человечеству. Таким образом, Библия воспринимается как история о катастрофе, вслед за которой приходит избавление, и это соответствует сути христианства как религии спасения.

Это представление о сути Библии столь глубоко проникло в западную культуру, что большинству людей, так или иначе возраставших в христианстве, она кажется совершенно очевидной. И Ветхий Завет при таком истолковании воспринимается весьма характерно: в его начале – история, а в конце – пророчество. Он начинается с непослушания Адама и рассказа о том, как народ Израильский уходил все дальше и дальше от нравственных ценностей, заповеданных Богом, а кончается предвозвещениями о грядущем Мессии – подобные им мы слышим, скажем, в «Мессии» Генделя. На службе в Кингс-колледже всегда читаются два таких отрывка, и оба – из Книги пророка Исаии. Один из них – пророчество о царственном сыне, который станет «князем мира» (Ис 9:6–7).

Ибо Младенец родился нам —

Сын дан нам;

владычество на раменах Его,

и нарекут имя Ему:

Чудный, Советник, Бог крепкий,

Отец вечности, Князь мира.

Умножению владычества Его и мира

нет предела на престоле Давида и в царстве его,

чтобы Ему утвердить его

и укрепить его судом и правдою

отныне и до века.

Второе пророчество – о «мирном царствии», в котором «волк будет жить вместе с ягненком» (Ис 11:1–6):

И произойдет отрасль от корня Иессеева,

и ветвь произрастет от корня его;

и почиет на Нем Дух Господень…

Тогда волк будет жить вместе с ягненком,

и барс будет лежать вместе с козленком;

и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе,

и малое дитя будет водить их.

В главе 9 мы видели: с таким образом мышления вполне согласуется тот факт, что христианский Ветхий Завет – который всегда записывали в форме кодекса – выстроен так, что пророческие книги, такие как Книга пророка Исаии, идут в конце, а сразу вслед за ними начинаются Евангелия, в которых пророчества находят свое исполнение.

Именно так христиане читали Библию по крайней мере со II столетия нашей эры – с эпохи Иустина Мученика и Иринея Лионского. Система толкования, принятая в Королевском колледже – современная наследница древней традиции, согласно которой из Ветхого Завета подбирались отрывки, которые, как считалось, указывали на Иисуса Христа: формально их называли testimonia , «свидетельства» (см. главы 10 и 11). У многих ранних христиан не было доступа ко всему Ветхому Завету, и знали они его в основном по таким testimonia -книгам, видимо, выучивая их наизусть. Вполне вероятно, что в них были даже такие тексты, которые и не имели никакого отношения к Ветхому Завету – скажем, как тот, что цитировался во второй главе Евангелия от Матфея: «Он Назореем наречется» (Мф 2:23).

Понимание Ветхого Завета как истории о бедствии и взывании к спасению, восходит к апостолу Павлу. Священное Писание (здесь, конечно же, имеется в виду Ветхий Завет) он воспринимал телеологически – от Адама ко Христу и далее, ко Второму Пришествию. Эта модель уже подразумевается в Первом послании в Фессалоникийцам и Первом послании к Коринфянам, написанных в первые десятилетия после Распятия, и откровенно выражена в Послании к Римлянам:

Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили… Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих… Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие.

Христос отменяет грех Адама, и это прекрасная весть не только для иудеев, но и для всего рода человеческого – потомков Адама. Ветхий Завет читается как рассказ о грехе, в который Адам поверг человеческий род, и о том, как пророчество о спасении из этого бедствия исполнится через Иисуса Христа. Так Ветхий Завет неразрывно переходит к новому закону, о котором повествует уже Новый Завет.

Христианские богословы первых веков нашей эры приняли эту схему как данность и детально ее разработали. Им недостаточно было параллели между непокорным Адамом и его противоположностью – покорным Христом, и они создали более сложную типологию, а именно – ряд соответствий между Книгой Бытия (и остальным Ветхим Заветом) и Евангелиями. Например, Иоанн Златоуст, епископ Константинопольский (349–407) в IV столетии пишет в одной из своих гомилий:

Видишь дивную победу? Видишь ли действия Креста? Сказать ли тебе и нечто другое, более удивительное? Узнай способ победы, и тогда ты изумишься еще более. Чем победил диавол, тем же преодолел его Христос; взяв его же орудия, Он ими и победил его. А как – послушай. Дева, древо и смерть были знаками нашего поражения: девою была Ева, так как тогда она еще не познала мужа; древом было дерево рая; смертью было наказание Адама. Но вот, опять дева, древо и смерть – эти знаки поражения сделались знаками победы. Вместо Евы – Мария; вместо дерева познания добра и зла – древо креста; вместо смерти Адамовой – смерть Христова [3].

Для большинства христиан со II столетия нашей эры подобное прочтение Библии казалось очевидным и прекрасным: Новый Завет завершает историю, рассказанную в Ветхом, показав, как Бог избавил род человеческий из беды, в которую впали люди и о которой повествует Ветхий Завет. Ветхозаветные персонажи – часто предвестники людей и событий в Новом Завете и в христианской истории. Конечно же, в Ветхом Завете были и другие важные моменты: скажем, он заложил основу нравственного кодекса, – но как повествование он воспринимался историей о падении человека во грех, о непрерывном продолжении греха в истории через непокорность в жизни Израиля и о восстановлении рода человеческого через смерть и воскресение Христа, который позже придет судить мир окончательно.