Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

От жены начало греха, и чрез нее все мы умираем.

Третья книга, где важная роль грехопадения в саду Эдемском показана яснее всего – это Третья книга Ездры. Возникла она в конце I столетия нашей эры и тем самым может зависеть от христианских идей, – впрочем, большинство толковников согласны в том, что основа ее чисто иудейская, даже несмотря на то, что сама книга заключена в христианские рамки [6]. Строго говоря, она не является каноничной ни для кого из христиан, пусть даже и появляется как дополнение в Латинской Библии; в греческой традиции ее и вовсе не знают. Вероятно, ее изначально писали на арамейском или иврите, но до наших дней она дошла главным образом на латыни. В ней Ездра, мнимый автор, говорит:

Я отвечал и сказал: вот мое слово первое и последнее: лучше было не давать земли Адаму, или, когда уже дана, удержать его, чтобы не согрешил. Что пользы людям – в настоящем веке жить в печали, а по смерти ожидать наказания? О, что сделал ты, Адам? Когда ты согрешил, то совершилось падение не тебя только одного, но и нас, которые от тебя происходим.

Это намного ближе к идеям апостола Павла – и последующих христианских авторов – нежели к тому, что стало нормой в иудаизме. Итак, истоки у христианского понимания грехопадения и искупления – иудейские, и начинаются они в двух последних веках до нашей эры, когда иудаизм переменился почти радикально, а то, как читали Еврейскую Библию в ранние и в последующие эпохи, здесь совершенно ни при чем. Христиане унаследовали от иудеев те представления об Адаме и Еве и о необходимости спасения, которые развились лишь ближе к концу эпохи Второго Храма – и упорствовали в них даже после того, как в иудаизме от такого подхода по большей части вновь отказались.

То же можно сказать и о мессианских пророчествах. Идея о пришествии великого царя, подобного Давиду, безусловно, в Еврейской Библии присутствует – в таких произведениях, как Книга пророка Захарии, этот царь назван «машиах» – мессия, помазанник. Но в Ветхом Завете это сравнительно незначительная тема. Многие пассажи, впоследствии истолкованные христианами как мессианские пророчества, изначально относились к вещам намного более приземленным – рождению царского сына в нормальном ходе событий. Скорее всего, это именно так в Книге пророка Исаии (Ис 9:2–7), изначально предвещавшей грядущее рождение сына в роду царя. Впрочем, как мы видим из свитков Мертвого моря, ближе к концу периода Второго Храма некоторым группам становятся очень интересны мессианские пророчества.

Его [Мессии. – Авт .] царствие – царствие вечное, и все пути его истинны. Он будет судить землю по истине, и везде заключен будет мир. Меч исчезнет с земли, и все города преклонятся пред ним. Великий Бог будет силой его.

Но раввинистический иудаизм, предшественник того иудаизма, который мы сейчас называем ортодоксальным, утрачивал интерес к мессианским пророчествам – разве что он вновь вспыхивал во время конфликтов или возвышенных ожиданий. Безусловно, в иудаизме ожидали прихода обетованного Мессии, но для практических целей это не представляло особого интереса.

Так что вся модель катастрофы и миссии по спасению, как я решил ее назвать, не была ни творением, ни открытием христиан в полной мере. Она зародилась в иудаизме. Но христиане обратили ее в универсальный способ прочтения ветхозаветного Священного Писания – и убедились в том, что христианство будет развиваться путями совершенно иными, нежели иудаизм. Вскоре христиане сочли, что иудеи абсолютно неверно прочли свое Священное Писание и даже, как утверждал ряд авторов, исказили это Писание, устранив отсылки к Мессии и Иисусу Христу как спасителю человечества. Здесь можно снова вспомнить, как во II столетии Иустин Мученик, учитель христиан, настаивал на том, будто иудеи изменили текст псалма 95, в котором изначально были строки: «Господь царствует от древа » – отсылка к Кресту Господню. Еще он уверял, будто они убрали из Книги пророка Иеремии отсылку к так называемому сошествию во ад – о том, что Христос после смерти, но до воскресения сошел в преисподнюю – проповедать весть о спасении дохристианским праведникам. По мнению Иустина, текст гласил: «Господь Бог Израилев помнил о мертвых своих, усопших в могильной земле, и сошел к ним проповедать им спасение свое» [7]. И то, и другое обвинение ложно, и нет никаких свидетельств того, что какой-либо из этих пассажей когда-либо появлялся в Еврейской Библии. Но они подтверждают одно: христианами владело чувство, что они понимают Ветхий Завет лучше, чем иудеи – и более того, даже могут исправлять его текст.

Итак, Новый Завет – не только лишь дополнение к Ветхому. Ветхозаветные Писания в нем радикально переписаны, и очень во многом. Даже несмотря на то что христианские мыслители последующих эпох приняли Ветхий Завет как наследие и часть своего Священного Писания, они прочли его совершенно иначе, нежели их современники-иудеи. Христиане верили в то, что в Иисусе Христе – и через него – свершилось нечто новое, нечто, чего нельзя полностью понять, если мыслить только словами существующих Писаний; и это означало, что теперь те же самые Писания читались совершенно иначе. Но даже при этом христиане все равно заимствовали модели из современного им иудаизма, пытаясь понять, что именно они узрели в новом откровении. Сам иудаизм вскоре двинулся иной дорогой, и иудеи стали воспринимать Библию главным образом как источник поддержки на пути веры и послушания, непрерывно длившимся от времен Авраама до нынешних дней, без любого намека на разрыв, подобный тому, каким представлялось христианам непослушание в саду Эдемском. Вавилонский плен принес немало горя в иудейской истории, но он не заставил их окончательно усомниться в том, что Бог верен Его народу; и нигде не предполагается – как, напротив, часто предполагалось в христианской мысли, – что некое событие, будь то непослушание в Эдемском саду или любое другое, совершенно лишает людей возможности откликнуться на зов Бога. В иудаизме нет доктрины о первородном грехе, и нет чувства того, будто человечество безвозвратно потеряно без божественной благодати. Это идея в духе апостола Павла, и позже христианские мыслители развили ее, но большинству иудеев она даже никогда не приходила на ум.

Различия в том, как понимают Библию иудеи и христиане, освещены в краткой и важной книге Р. Кэнделла Солена «Бог Израилев и богословие христиан» (R. Kendall Soulen, The God of Israel and Christian Theology ) [8]. Солен утверждает – как часто утверждал и я сам, – что у иудеев и у христиан соответственно главный библейский сюжет изложен совершенно по-разному. Уже второе, или, может быть, третье поколение христиан воспринимало Библию сквозь призму четырех важнейших составляющих масштабной истории – и не истории Израиля, а истории всего мира. И вот эти четыре элемента: творение; грехопадение; искупление, совершенное Христом; и окончательный конец всех вещей, описанный в Книге Откровения, которой завершается христианская Библия, состоящая из двух Заветов [9]. Падение человечества, на которое иудеи едва обращали внимание (что неудивительно, ведь в Еврейской Библии оно упоминается только в третьей главе Книги Бытия – и больше ни разу), для христиан стало абсолютно центральным элементом структуры, поскольку именно оно определяет тот вопрос, ответ на который дает искупление, свершенное во Христе. Это вопрос не о том, как следует жить иудеям, а как всему роду человеческому выстраивать отношения с Богом – с учетом того, что род человеческий Богу радикально не нравится.