Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

Так долгая история библейских переводов, порой идущая извилистыми тропами, ставит перед нами вопросы о Библии и вере. И мы должны спросить не только о том, в соответствии с какими строками переводить Библию, но и том, ради чего мы это делаем. Экспертные комиссии короля Якова не стремились к вершинам литературного мастерства – они передавали то, что полагали словом Божьим, настолько точно, насколько могли; просто случилось так, что яковианская эпоха оказалась критически важной в развитии английской литературы, а предыдущие версии – Библии Тиндейла и Ковердейла – установили превосходный литературный стандарт. Но современные версии на всех языках уже давно задумываются как произведения не только религиозные, но и литературные, и любой переводчик, владеющий своим искусством, стремится воздать должное и изначальному тексту, и языку перевода. До самых недавних пор почти все переводчики обретали вдохновение и в религиозной вере. Именно об аспекте веры и о том, как он находит свое отражение в Библии, мы и поговорим в заключительной главе.

В предисловии к Библии короля Якова переводчики выразили то вдохновение, которое на протяжении двух тысячелетий чувствовали неисчислимо многие, читая библейские строки.

Это не только доспех, но и целый арсенал оружия, и для нападения, и для защиты, посредством коего можем мы спастись и обратить врага в бегство. Это не трава, но древо, или, скорее, целый райский сад древ жизни, каждый месяц приносящий плод свой, и плод сей, вследствие того, предназначен в пищу, а листья во врачевание. Это не горшок с Манной и не глиняный кувшин с елеем, кои были лишь в воспоминание или для одной или нескольких трапез, но обильно пролившийся хлеб небесный, коего достанет целому воинству, сколь угодно великому; и, некоторым образом, целый погреб, полный сосудов с елеем, посредством коего возмогут утолиться все нужды наши и выплачены будут все долги наши. Если же выразить все кратким словом, то это целая кладовая с цельбоносной пищей против заплесневелых обычаев; врачебница (как именует святой Василий ) с лекарствами, оберегающими от пропитанных гибельным ядом ересей; Пандект благотворных законов против мятежных духов; сокровищница с величайшими драгоценностями против скудных начатков в познании; и, наконец, источник чистейшей воды, текущий в жизнь вечную [1].

Томас Кранмер примерно так же описывал Библию как «источник и колодезь правды» [2]. Таким читателям, как иудеям, так и христианам, любое обращение к Библии приносит восторг и радость, питает их веру и помогает им во времена бед.

Впрочем, есть и другие, кому Библия отчасти, а то и полностью, кажется темной и неинтересной. Бога, о котором повествует Еврейская Библия, они отвергают как сурового и непреклонного тирана, а новозаветная весть о спасении через Иисуса Христа представляется им сектантской и тягостной. «Новый атеизм», как мы отмечали в начале книги, решительно отказывается признавать Библию хоть чем-то кроме монументального собрания литературных произведений.

Так что же, выходит, если взгляды на Библию столь противоречивы, то можно сформулировать какую угодно идею о ее статусе и авторитете и защищать эту идею на разумных основаниях? Как у иудеев, так и у христиан уже вошло в обычай иметь целый спектр отношений к Библии. С одной границы этого спектра – «либеральное» отсутствие интереса или даже враждебность к библейским текстам, как к источникам, представляющим иудейскую или христианскую религии в прошлом, но ныне устаревшим. Это не так далеко отстоит от того, как отвергают Библию «новые атеисты»: при таком подходе акцент делается на том, сколь жестоки некоторые части Ветхого Завета (скажем, Книга Иисуса Навина), а весть о спасении, предназначенном лишь для верующих, о чем говорят те или иные места Нового Завета, считается ограниченной и непривлекательной. Публично доступных деклараций, в которых выражена суть этой позиции, немного, но в некоторых церквях и синагогах к Библии на самом деле относятся без особого почтения: ее надлежит читать на общих богослужениях, ибо таков обычай, но она не оказывает особого влияния на то, во что верят люди, и это в значительной мере проистекает из светских единых воззрений. На другом конце спектра – фундаментализм, сторонники которого полагают, что в Священном Писании нет ничего, кроме правды, и во всем, во что верят христиане, а равно так же во всем, что они совершают, им надлежит руководствоваться исключительно библейскими предписаниями. (В иудейской религии фундаментализма такого рода почти нет, поскольку ни в одной ветви иудаизма не принято считать авторитетной одну лишь только Библию.) Мы уже встречались с проявлениями обеих крайних позиций, когда изучали историю Библии.

По большей части и христиане, и иудеи, и почти все интересные положения обоих вероучений пребывают где-то между двух этих крайностей. В большинстве своем сторонники обеих вер признают, что Библия, с одной стороны – важный элемент их религий, и ее нельзя просто так списать со счетов; а с другой – понимают, что это не окончательный свод того, во что надлежит верить, и тем самым связь Библии с вероучением, признающим ее авторитет – вернее сказать, с вероучениями, – непременно оказывается сложнее, нежели полагают фундаменталисты. В этой главе, завершающей мою книгу, я коснусь ряда проблем, связанных со взаимным отношением Библии и веры. В первую очередь я уделю внимание христианству, но также попытаюсь отметить сходства и различия обеих вер там, где они будут ясно заметны. Как и на всем протяжении книги, я не исхожу из того, что мои читатели непременно религиозны – но просто предполагаю, что они сочтут мои размышления о месте Библии в религиозной вере достойными их внимания.

Стоит взглянуть за пределы фундаментализма, и мы увидим, что верования и обычаи христиан и иудеев не в точности совпадают со священными текстами, к которым обращаются сторонники обеих вер. В общих чертах Библию можно назвать творением иудеев и христиан, и именно поэтому она и для тех, и для других является священной книгой – хотя, конечно же, эта причина далеко не единственная. Но если коснуться деталей, мы увидим, что на самом деле религии соответствуют священным текстам не во всем. На основе одной лишь Библии никто бы не мог и представить, что христианская Церковь или иудаизм станут именно такими, какими стали в наши дни – и равно так же никто бы не смог воссоздать Библию, если бы начал делать это исходя лишь из современной религии – как христианской, так и иудейской. Церковь причислила оба Завета, Ветхий и Новый, к своему канону в качестве официальных документов, отразивших систему вероучений, которая отличалась от того, о чем свидетельствовали сами тексты, причем где-то она отличалась не столь заметно, где-то – весьма заметно, а понималась при этом так, словно никаких различий и не было. И из этого проистекает немало проблем. Несложно показать (как показал это, скажем, Геза Вермеш [3]), что Иисус на страницах Нового Завета предстает перед нами вовсе не явным воплощением Второго Лица Пресвятой Троицы. В подобном описании отражено то, как Иисуса представляли позже, и аргумент, по которому он несомненно является именно Вторым Лицом Троицы, требует долгой цепочки рассуждений, выходящей за пределы сферы библейской мысли. Одна лишь Библия не в состоянии поддержать полноценную веру в Троицу, хотя и нельзя сказать, будто библейский текст с этой верой несовместим. И в иудаизме, и в христианстве придерживаются таких убеждений, которые, как можно показать, присутствуют в Библии по крайней мере в незавершенном виде: скажем, это вера в то, что есть лишь один Бог, Создатель всего. Это основополагающий элемент веры и христиан, и иудеев, и Библия его, безусловно, подтверждает. Но даже здесь есть скрытые предпосылки, на фоне которых эта библейская вера обретала смысл (мир со множеством богов с самой разной нравственной репутацией), не совпадают с религиями в их поздней классической форме. И из библейского текста просто не вывести современное иудейское или христианское единобожие: в их основе – столетия философских размышлений в обеих религиях.