Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

В 1 Апол 16:9–13 Иустин составляет по памяти «слово» Иисуса, на самом деле – «попурри» из текстов синоптиков, а в одном случае, возможно, и с влиянием Иоанна. Однако у этих материалов, выбранных из разных контекстов, есть общее тематическое единство, позволяющее им гармонично сочетаться. Речения в P.Egerton 2.1 и 3 по композиции очень схожи с этим «словом Господним» у Иустина.

Третий вопрос связан с предположением Кёстера о том, что смешение «иоанновых» и синоптических элементов первично, а разделение их, которое сохранилось в дошедших до нас канонических формах, вторично. Если Кёстер прав, то «Евангелие Эджертона» и правда надлежит датировать серединой I в., как полагает Кроссан. Его просто не могли написать позже, если к нему обращались синоптики. Но если так, самое время спросить: почему же до нас не дошло ни одного другого фрагмента, ни одной цитаты, ни одного упоминания, вообще ни одного свидетельства о существовании такого необычайно древнего Евангелия? Как вышло, что ни один другой папирус, ни одно внеканоническое Евангелие, ни одна святоотеческая цитата не подтверждает существования этой единой традиции, предшествующей синоптикам и Иоанну?

Еще одна черта, свидетельствующая против древности и приоритета P.Egerton 2 – это история, запечатленная на плохо сохранившейся обратной стороне фрагмента 2. В ней Иисус, по-видимому, бросает горсть зерна в реку Иордан, и из воды появляется обилие злаков. Эта история очень напоминает те, что мы находим в поздних небылицах апокрифических Евангелий. Например, Евангелие детства Фомы рассказывает о том, как маленький Иисус вырастил богатый урожай всего из горсти зерна ( Ев. дет. Фом 10:1–2 [латынь]) [1633]. Параллель между этими историями, пусть и довольно слабая и неточная, едва ли может подвигнуть нас рассматривать P.Egerton 2 как ранний и тем более надежный источник для «Исследования Иисуса».

Хотя гипотеза Кроссана, Кёстера и других остается теоретической возможностью, известные на данный момент свидетельства со всей очевидностью говорят нам, что P.Egerton 2, по всей видимости, представляет собой не материал I в., от которого зависят канонические Евангелия, а слияние элементов, заимствованных у синоптиков и Иоанна во II в. [1634]. Присутствие рядом с этими более или менее историческими преданиями явной апокрифической сказки только подтверждает этот вывод.

В 1960 году, на ежегодном собрании Общества библейской литературы в Нью-Йорке, Мортон Смит объявил о том, что во время своего годичного отпуска в 1958 году, который проводил в монастыре Мар-Саба в Иудейской пустыне, он нашел первую часть послания Климента Александрийского (ок. 150–215), написанного по-гречески, скорописью, как ему показалось, в XVIII в.; на оборотных сторонах листов находились послания Игнатия в редакции XVII в. [1635]. В 1973 году Смит опубликовал два издания своей находки: научное и популярное [1636]. С самого начала ученые подозревали, что этот текст – подделка и сделал ее сам Смит [1637]. Однако многие – в том числе некоторые участники «Семинара по Иисусу» – защищали Смита и подлинность послания Климента.

Такие споры вокруг предполагаемой находки связаны с двумя приведенными в ней цитатами, – отрывками из некоей тайной, или мистической, версии Евангелия от Марка, которых в общеизвестном Евангелии от Марка нет. В первом, более пространном отрывке Иисус воскрешает юношу из мертвых, а затем учит его, обнаженного, тайнам Царства Божьего [1638]. Трудно не обратить внимания на гомоэротическую направленность пассажа.

Несмотря на то что, в сущности, никто, кроме Смита, не изучал сам физический документ и не проверял достойным образом ни бумагу, ни чернила, многие ученые принимают это послание Климента как подлинное и видят в нем доказательство того, что во II в. имела хождение некая тайная версия Евангелия от Марка. Некоторые даже предполагали, что «Тайный Марк» может помочь нам прояснить синоптическую проблему; и, разумеется, нашлись те, кто считает, что «Тайный Марк» (или «Пространный Марк») старше и оригинальнее общеизвестного (или «Краткого») Марка. И в наши дни публикуются все новые исследования [1639]; так, недавно вышли в свет четыре монографии, выводы которых резко расходятся [1640].

На мой взгляд, все эти труды потрачены впустую: и послание Климента, и включенные в него цитаты из «Тайного Марка» – по всей вероятности, современная подделка и, скорее всего, изготовил ее сам Мортон Смит. Некоторые ученые подозревали это много лет; однако недавно опубликованные фотографии документа, цветные и четкие, дали экспертам по разоблачению подделок возможность исследовать почерк в документе, сравнить его с почерком покойного профессора Смита [1641]– и их вывод гласил: текст написан Смитом. Стивен Карлсон сопоставил и проанализировал свидетельства. Вот его основные заключения [1642]:

1. Увеличение рукописного текста ясно показало красноречивые признаки того, что эксперты называют «тремором фальсификатора». Иначе говоря, рукопись не столько написана, сколько нарисована, поскольку фальсификатор стремился сымитировать чужой почерк. Эти красноречивые признаки присутствуют в т. н. «послании Климента» повсюду. (Карлсон привлек к работе эксперта-почерковеда.) [1643]

2. Сравнение стиля греческого письма в рукописи и заметках Мортона Смита (в его бумагах и пометах на полях книг) показывает, что именно Смит написал или, точнее, «нарисовал» «послание Климента». Например, у Смита имеется характерное написание греческих букв тау, тэта и лямбда . Эти необычные формы время от времени вторгаются и в рукописный текст документа, в остальном последовательно имитирующий стиль греческого письма XVIII в.

3. Некоторые темы документа присутствуют в трудах Смита, опубликованных прежде «находки» документа в 1958 г. [1644].

4. Важно отметить, что в списке старых книг и рукописей из монастыря Мар-Саба, составленном в 1910 году, книга Исаака Восса не значится.

5. Один документ из монастыря Мар-Саба, внесенный Смитом в каталог, по-видимому, написан той же рукой, что и предполагаемое послание Климента. Этот документ Смит датировал двадцатым веком (а не восемнадцатым , как послание Климента). Более того, этот документ, датированный XX в., подписан «M. Madiotes». Возможно, это псевдо-греческое имя: его корень (µαδάω) означает «вялый» (ср.: LSJ), а применительно к человеку – «лысый». Карлсон полагает, что Смит, рано облысевший, намекает здесь на свое авторство (т. е. М[ортон] Лысый).

6. Вся эта история – находка в монастыре Мар-Саба давно утраченного документа, способного перевернуть наши представления об истории христианства, – предсказана в романе Джеймса Хантера «Тайна Мар-Сабы» [1645]. И более того, один из главных героев книги, разоблачающий фальсификаторов и их обман – это инспектор Скотланд-Ярда лорд Моретон . Параллели между «открытием» Мортона Смита в монастыре Мар-Саба и романом Хантера поразительны. Стоит добавить: в предисловии к опубликованному посланию Климента Смит пишет, что его пригласили побывать в монастыре Мар-Саба в 1941 году (через год после публикации романа Хантера).