Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Риларсдам намечает четыре качества адаптивности и три метода, при помощи которых она проявляет себя у Златоуста. Вот ее черты: 1) Бог знает свой народ и знает, что нужно народу в данный момент; 2) Бог убеждает, а не принуждает; 3) Бог проявляет достаточное смирение и готов «умалить» себя и свою весть до того уровня, на котором способны воспринимать слушатели; 4) Бог – учитель, движимый любовью к своим ученикам [2216]. Вот три метода: 1) Бог использует материальные знаки – такие как человеческий язык или человеческие образцы – чтобы возвести народ свой от физических, чувственно воспринимаемых реалий к реалиям духовным, невидимым; 2) Бог варьирует свое взаимодействие с людьми и приспосабливает свою весть к разному уровню понимания у своих собеседников или к различным обстоятельствам; 3) кроме того, Бог развивает свою весть согласно тому, как возрастает уровень понимания у собеседников [2217].

Теперь, помня об этом, мы можем обратиться к беседе Иисуса с самаритянкой в Ин 4. Эта самаритянка с Античности до наших дней удостаивается самых разных ярлыков и трактовок. То она святая, то грешница – не говоря уже обо всех стадиях этого спектра [2218]. Свою роль в истории истолкований этого эпизода сыграл и Златоуст, однако в его трудах интересно не то, что он говорит об этой женщине, а те «рамки» адаптивности, в котором он толкует этот эпизод в целом [2219]. Сперва Златоуст описывает характер женщины в общих чертах, в сравнении с другими персонажами Евангелия, в особенности с Никодимом и иудеями. Сравнение – обычный способ обрисовки характера в античной риторике и нравственной философии; можно вспомнить, как Плутарх в своих Жизнеописаниях сопоставляет попарно греков и римлян, зачастую выбирая пары именно на основе сходства характеров [2220]. Литературное прочтение Евангелия от Иоанна в современной науке также часто уделяет внимание исследованию характеров, однако характер обычно определяется в соответствии с принципами современной нарративной критики [2221]. За этими сравнительными описаниями характеров стоит теория, весьма отличная от теории Златоуста, исходящей из риторических, философских и драматических представлений об этосе. Однако любопытно отметить, что современные критики не в меньшей степени, чем Златоуст, определяют характер самаритянки, сравнивая ее с Никодимом и иудеями. Скажем, Калпеппер начинает дискуссию о самаритянке с упоминания о Никодиме и иудеях:

Следующий персонаж, с которым Иисус вступает в диалог, введен по принципу резкого противопоставления и не обладает ни одной из положительных сторон Никодима. Никодим – мужчина, учитель, израильтянин; здесь перед нами женщина из Самарии. Он знатен, хорошего рода; у нее – постыдное прошлое. Он видел чудеса и признает, что Иисус «от Бога»; для нее Иисус – абсолютный незнакомец [2222].

Для Златоуста эту женщину отделяет от Никодима и иудеев и это, и многое другое. В сравнении с иудеями и Никодимом самаритянка иначе себя ведет, и Златоуст подчеркивает, что она другая:

И жена тотчас уверовала, показав себя разумнее Никодима, и не только разумнее, но и мужественнее. Он, услышав много подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам оставался в нерешимости, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя ( Гом. Ин 32.75–79).

Что же, однако, делает Никодим, когда Иисус упоминает о духе? Златоуст говорит об этом:

Никодим, услышав слова Спасителя, сказал: «Как это может быть?» (Ин 3:9). Даже когда Христос показал ему ясный пример от ветра, и тогда Никодим не принял слова Его. А жена не так; сначала она недоумевает, но потом, принимая слово Христово без предубеждения, а как прямую истину, тотчас склоняется к вере. Как только сказал Христос: «Вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную», жена тотчас говорит: «Господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Ин 4:14–15) ( Гом. Ин 32.80–87).

И в этом самаритянка несхожа с Никодимом. Не похожа она и на иудеев в Ин 2. Когда Иисус предлагает ей воды, она спрашивает, не больше ли он Иакова, вырывшего для народа ее колодец, у которого они беседуют. Однако Златоуст отмечает, что и о праотце, и о Христе она судит без предубеждения, лишь по их делам:

Видишь ли беспристрастное суждение жены, которая произносит суд о праотце и о Христе по делам их? Но не так поступали иудеи. Даже видя, что Он бесов изгоняет, они не только не считали Его выше праотца, но еще называли беснующимся. А жена именно на том основывает свое суждение, на чем хочет Христос, то есть на доказательстве из Его дел ( Гом. Ин 32.45–50).

Таким же образом, после того как Иисус говорит женщине, что у нее было пять мужей и тот, с кем она живет сейчас, ей не муж, она, говорит Златоуст, демонстрирует великую мудрость, признавая в нем пророка ( Гом. Ин 32.129). Иисус просто говорит женщине об известном в обществе факте – ее многочисленных браках, – и она потрясена; а иудеи совсем не удивляются, когда Иисус раскрывает им не какие-либо публичные действия, а их тайные мысли, что гораздо более заслуживает удивления ( Гом. Ин 32.130–147). Можно привести еще много примеров, но смысл ясен. Выше мы упоминали аналогию с диагнозом, приведенную Сенекой: можно сказать, что встреча с Иисусом поставила женщине иной диагноз, чем Никодиму и иудеям. Ее отношение к Иисусу иное, чем у других. Как же обращается к ней Иисус? Обнаружив, что у нее другой «диагноз», назначает ли ей другое «лечение»? О пастырском труде Иисуса Златоуст пишет так:

Но заметь мудрость Христа, как Он мало-помалу возводит жену. Он не сказал ей с самого начала: «если бы ты знала… Кто говорит тебе: дай Мне пить»; но когда подал ей повод назвать Его иудеем и вызвал на упрек, тогда, отражая укоризну, сказал это. Сказав еще: «если бы ты знала… Кто говорит тебе: дай Мне пить…» ( Гом. Ин 32.25–30).

Итак, Иисус выжидает подходящего момента, чтобы преподать женщине свое учение тогда, когда она будет наиболее расположена его услышать. А когда она спрашивает Иисуса (4:12): «Неужели ты больше отца нашего Иакова?», Златоуст пишет: «Он не сказал: да, Я больше его, потому что это могло бы показаться ей одним тщеславием, когда еще не видно было на то доказательства» ( Гом. Ин 32.31–34).

Более того: наставляя женщину, Иисус постепенно возводит ее мысль от физической, телесной реальности к духовной:

Видишь ли, как она мало-помалу восходит на высоту догматов? Сначала она почитала Христа за иудея, преступающего свой закон; потом, когда Он опроверг это обвинение (потому что лицу, имевшему сообщить ей такое учение, не следовало оставаться в подозрении), она, услышав о воде живой, подумала, что Он говорит о чувственной воде. Далее, узнав, что слова Его имеют духовный смысл, она верит ( Гом. Ин 32.88–93).