Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Gerhard von Rad, «The Beginnings of Historical Writing in Ancient Israel», в кн.: The Problem of the Hexateuch and Other Essays (trans. E. W. Trueman Dicken; New York: McGraw-Hill, 1966), с. 166–204.

Согласно следующей статье: Mario Puelma-Piwonka, «Der Dichter und die Wahrheit in der griechischen Poetik», в кн.: Labor et Lima (ed. I. Fasel; Basel: Schwabe, 1995), с. 111–151, для повествования Гомера характерно «единство поэтического вымысла и истины» (с. 119).

См. там же, особ. с. 120–125.

В текстах древнегреческих историков τύχη достаточно часто не имеет значения сверхъестественной силы. По мнению Отто Лендле (Otto Lendle, Einführung in die griechische Geschichtsschreibung von Hekataios bis Zosimos [Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1992], с. 233), даже Полибий относит к τύχη все, чего не может объяснить рационально.

Эти понятия в исторических трудах встречаются редко. Важное исключение в обоих случаях – Иосиф. προνοία встречается также у Диодора Сицилийского, 1.30.1; 14.67.2.

См.: Геродот, История VIII, 13.60 (ὁ θεός); VIII, 109 (θεοί τε καἰ ἥρωες). Взгляд Ксенофонта на историю также религиозен, если не суеверен. Возражения против религиозного взгляда Геродота: Полибий 36.17.1. Об Аппиане см.: Barbara Kuhn-Chen, Geschichtskonzeptionen griechischer Historiker im 2.und 3. Jahrhundert n. Chr. (EHS 15/84; Frankfurt: Lang, 2002), с. 100–112. За сведения, приведенные в данном и двух последующих примечаниях сердечно благодарю доктора Гунтера Мартина, Оксфорд. Вообще нам очень не хватает монографии о роли Бога (богов) и сверхъестественных сил в мировоззрении античных историков!

Rüsen, «Vier Typen».

См. там же, с. 551–555. По Рюзену, такой способ рассказывать историю «уничтожает представление о последовательности» и создает для читателей «возможность смены норм» (Rüsen, «Vier Typen», с. 552). Для того, как обращается Матфей с ветхозаветной историей и ветхозаветными преданиями, это верно лишь отчасти, поскольку: 1) Матфей рассказывает не ветхозаветную историю, а историю Иисуса; и 2) его предполагаемые читатели – люди, уже обладающие «новым» взглядом на Библию и библейскую историю.

Rüsen, «Vier Typen», с. 545.

См. прим. 1, с. 640.

Собрание антитез (Мф 5:21–22 [23–24?], 27–28 [33–37]; так называемые культовые поучения, Мф 6:2–6, 16–18), а также, возможно, собрание притч: см., напр.: Eduard Schweizer, The Good News according to Matthew (trans. David E. Green; Atlanta: John Knox, 1975), с. 275–276, 302–303, 376; Davies and Allison, Matthew, 1:125–126.

См. выше подраздел 1.2, пункт 3.

Напр.: J. Andrew Overman, Church and Community in Crisis: The Gospel according to Matthew (NTC; Valley Forge, Pa.: Trinity Press International, 1996), с. 16–19.

Матфей и его читатели неверно трактуют побелку гробниц как украшение (Мф 23:27) и называют тфилин «амулетами» (φυλακτήρια, Мф 23:5). Это указывает, что они придерживались народного иудейского благочестия, весьма далекого от ритуальных законов.

Стоит отметить: Мф 10:5–6 сохранилась несмотря на то, что воскресший Иисус отменил эту заповедь в Мф 28:19–20.

Хотя это и чересчур смелое обобщение: ведь не только христианство, но и иудаизм со временем претерпел большие изменения.

Возможно, именно Матфей сформулировал Мф 5:17 и тщательно работал над формулировками в Мф 5:18–19. С другой стороны, возможно, именно он увеличил число традиционных антитез с трех до шести. См.: Luz, Matthew 1–7 , с. 211–13 и 227–228.

Это верно для Мф 5:17–20, 31, 33, 35–36, 38, 43.

Возможно, свидетельством этого станет и моя попытка согласовать провозглашение Суда с общим изображением Иисуса у Матфея; см.: Matthew 21–28 (trans. James E. Crouch; Hermeneia; Minneapolis: Fortress, 2005), с. 290–293. Поражает пропасть между нашим стремлением все систематизировать и явным отсутствием интереса к этому у Матфея.

Это широко распространенное убеждение прекрасно выражает Юрген Беккер (Jürgen Becker, Jesus of Nazareth [trans. James E. Crouch; New York: de Gruyter, 1998], с. 78–80), особ. с. 79: «Иисус не подвергает сомнению авторитет Иоанна Крестителя, но и не принимает мысль о том, будто учение Иоанна – это последнее слово Бога, обращенное к Его народу».

Craig S. Keener, The Historical Jesus of the Gospels (Grand Rapids: Eerdmans, 2009); idem, A Commentary on the Gospel of Matthew (Grand Rapids: Eerdmans, 1999), с. 8–36, особ. с. 51–70; см. также: idem, The Gospel of John: A Commentary (2 vols.; Peabody, Mass.: Hendrickson, 2003), с. 3–52.

См. особенно: Martin Hengel, Between Jesus and Paul: Studies in the History of Earliest Christianity (trans. John Bowden; Philadelphia: Fortress, 1983), с. 97–128 (Хенгель более впечатлен знакомством Луки с Иерусалимом и побережьем Иудеи). Впрочем, о слабости географических познаний Луки можно и поспорить: см. примеры из Евангелия от Луки среди важных замечаний Джеймса Чарлзворта и Мордехая Авиама в данной книге.

Даже если мы примем позднейшее предание (из «Антимаркионитского пролога» к Евангелию от Луки), согласно которому Лука жил в Антиохии Сирийской, – и которое, как мне кажется, представляет собой ничем не подтвержденный вывод из Деян 13:1, – то и в этом случае он должен был бы говорить в основном по-гречески.

Ричард Перво выступает за начало II в. (Richard I. Pervo, Dating Acts: Between the Evangelists and the Apologists [Santa Rosa, Calif.: Polebridge, 2006], с. 359–363), но приводит перечень, в котором, по примерным подсчетам, 31 ученый относит время создания к 60-м гг. I в., 48 – к 70–80-м, 20 – к 90-м, 11 – к 100 г. или к первым десятилетиям II в.

Вероятность эта повышается даже для непосредственных учеников Иисуса, если – а у нас есть все основания так полагать, – большинство их в годы следования за Иисусом были очень молоды: так и бывало обычно с учениками знаменитых учителей в ту эпоху (см., напр.: Иосиф Флавий, Жизнь 10; Плиний, Письма 5.8.8; D. L. Stamps, «Children in Late Antiquity», DNTB , с. 197–201, цит. с. 198).

C. H. Talbert, What Is a Gospel? The Genre of the Canonical Gospels (Philadelphia: Fortress, 1977); R. A. Burridge, What Are the Gospels? A Comparison with Graeco-Roman Biography (SNTSMS 70; Cambridge: Cambridge University Press, 1992); см. также: Philip L. Shuler, A Genre for the Gospels: The Biographical Character of Matthew (Philadelphia: Fortress, 1982); David E. Aune, The New Testament in Its Literary Environment (LEC 8; Philadelphia: Westminster, 1987), с. 46–76; Dirk Frickenschmidt, Evangelium als Biographie: Die vier Evangelien im Rahmen antiker Erzählkunst (TANZ 22; Tübingen: Francke, 1997); Maria Ytterbrink, The Third Gospel for the First Time: Luke within the Context of Ancient Biography (Lund: Lund University – Centrum för teologi och religionsvetenskap, 2004). Craig S. Keener, «Assumptions in Historical Jesus Research: Using Ancient Biographies and Disciples’ Traditioning as a Control», JSHJ 9.1 (2011): 26–58.

Альтернативной гипотезе, согласно которой Евангелие – роман, недостает убедительности по нескольким причинам, начиная с того, что большинство романов в этот период были посвящены любви и приключениям героя и героини (тема, от которой Евангелия очень далеки); более того, при описании исторических фигур романы крайне редко пользовались историческими источниками ( Киропедия Ксенофонта и История Александра Великого псевдо-Каллисфена – наиболее значительные исключения из обычного правила); наконец, насколько нам известно, ни один античный романист не использовал источники так, как это делают апостолы Матфей и Лука.