Коллектив авторов - «Ислам, имеющий мирную и добрую сущность». Дискурс о традиционном исламе в среде тюрок-мусульман европейской части России и Крыма

О терминологии

При изучении сути полемики исследователь встает перед неизбежным вопросом: как называть представителей двух оппонирующих друг другу групп мусульманских религиозных и общественных деятелей?

Те, кто призывает к критическому подходу в вопросах применения Сунны, получили у оппонентов наименование «коранитов». Этот термин, использовавшийся поначалу преимущественно в публицистических текстах на русскоязычных мусульманских интернет-ресурсах [268], стал широко употребляться после того, как попал в подзаголовок упоминавшейся выше фетвы Совета улемов СМР и ДУМ РФ, опубликованной на сайте одного из авторов документа – Шамиля Аляутдинова, имам-хатиба Московской Мемориальной мечети на Поклонной горе [269].

Идейной основой взглядов так называемых коранитов являются публикации профессора Тауфика Ибрагима, сирийца по происхождению, одного из ведущих российских специалистов по мусульманской философии Средневековья [270].

По своим взглядам Т. Ибрагим близок к суданскому мыслителю Махмуду Таха (1909–1985), который был обвинен в вероотступничестве и казнен по приговору суда в условиях действия шариатского законодательства в его родной стране. Одним из главных тезисов в учении Таха был призыв освободить ислам от последующей традиции. Истинный ислам, адресованный всему человечеству, Махмуд Таха фактически ограничивал мекканским периодом пророческой миссии Мухаммада:

Сам Коран разделен на две части: одна ал-иман, а другая ал-ислам, в том смысле, что первая была ниспослана в Медине, а вторая была ниспослана ранее в Мекке. Каждая из этих групп текстов имеет свои отличительные особенности, отражающие тот факт, что мединский Коран относится к категории ал-иман, а мекканский Коран относится к категории ал-ислам. Например, те части Корана, в которых используется выражение «О верующие», за исключением суры «Хадж» (глава 22), являются мединскими, как и стихи, в которых упоминаются лицемеры или имеются отсылки к джихаду… Мекканские и мединские тексты различаются не по такому критерию, как время и место их ниспослания, а в основном по аудитории, которой они адресованы. Выражение «О верующие» адресовано определенной нации, а «О человечество» – всем людям [271].

Сравним это с тем, что утверждает Т. Ибрагим:

…именно мекканский период, который дает прежде всего общие наставления, и отражает подлинную, вневременную сущность ислама. Ниспосланное в Мекке и составляет сущность коранического послания. Именно здесь были сформулированы основные общечеловеческие принципы. Если грубо говорить, то мекканский Коран – это общечеловеческий Коран, мединский Коран – это применение его в условиях Медины. Надо эту историчность понять [272].

Махмуд Таха не был коранитом и не отрицал Сунну. Однако его ограничительный подход к источникам исламского вероучения (прежде всего – Корану) не пользовался популярностью. У Таха была небольшая группа учеников, именовавшаяся «Братья-республиканцы». Благодаря одному из них – Абдуллахи Ахмаду ан-На‘иму, который перевел на английский язык главный труд учителя «Второе послание ислама», идеи М. Таха стали широко известны на Западе.

Существует соблазн отыскать еще больше параллелей во взглядах М. Таха и Т. Ибрагима, однако мы ограничимся здесь фиксацией принципиального сходства в интерпретации значения мекканского периода для современного ислама.

В предисловии к третьему изданию «Второго послания ислама» Махмуд Таха писал, что книга призвана провозгласить возвращение к «обновленному исламу» [273]. Не называя себя и своих последователей обновленцами, М. Таха фактически выступал с лозунгами обновления ислама. Суть обновления сводилась к очищению мусульманской религии от норм и принципов, имевших, по мнению М. Таха, ограниченное применение во времени и пространстве.

Т. Ибрагим считает термины «обновленцы» и «реформаторы» удачными по отношению к тем, кто выступает за ограничительный подход к применению положений Корана и Сунны [274]. По мнению Т. Ибрагима, его самого и его последователей можно также называть «джадидитами» [275].

Слово «обновление» фигурирует и в названии книги заместителя председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации Дамира Мухетдинова: «Ислам в XXI веке: программа обновления» [276]. Ряд СМИ называют этого религиозного деятеля «главным лоббистом „коранитов“» [277]. Сам Мухетдинов также претендует на роль идеолога обновленчества в современном исламе, выступив с серией научных и публицистических книг и статей по данной проблематике [278].

В монографии «Ислам в XXI веке: программа обновления» в обобщенном виде рассматриваются проблемы, которые затрагиваются в публикациях других религиозных деятелей (Рустама Батрова и Арслана Садриева), выступающих в печати с реформистскими заявлениями, касающимися основ мусульманской религии. Однако, в отличие от текстов указанных авторов, в книге Мухетдинова предложения о необходимости переосмысления некоторых положений ислама сформулированы не столь радикально. Вопросам обновленчества посвящена диссертация Д. Мухетдинова «Исламское обновленческое движение конца XX – начала XXI века: идеи и перспективы» (на соискание ученой степени доктора теологии), защита которой состоялась 14 октября 2020 г. в Санкт-Петербургском государственном университете [279].

Примечательно, что некоторые из тех, кого именуют «коранитами», положительно воспринимают это прозвище, указывая, что любой мусульманин – по определению коранит, и ничего оскорбительного в таком наименовании нет [280]. Для характеристики собственных взглядов обновленцы также используют понятие кораноцентричности [281]. Однако слово «кораноцентристы» практически не встречается в работах как сторонников, так и противников обновления в исламе [282].

На мой взгляд, употреблять термин «кораниты» по отношению к группе российских мусульманских религиозных и общественных деятелей [283], выступающих с идеями критического подхода к достоверности Сунны, некорректно по следующим причинам.

1. Под «коранитами» в современном исламе понимается конкретное движение, полностью отрицающее Сунну как источник мусульманского вероучения [284]. Российские же «кораниты» таких радикальных идей не выдвигают, а лишь выступают за ограничительное применение хадисов. По мнению Тауфика Ибрагима, по такому критерию, как отношение к Сунне, обновленцы делятся на тех, кто «отказывает ей в аутентичности» («кораниты»), и тех, кто выступает «за более критический подход к хадисам в плане выяснения их подлинности» [285]. Себя и своих единомышленников ученый относит ко второй категории [286].

2. Не существует какой-либо информации о связях российских сторонников обновления в исламе и представителей движения «коранитов».