Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Более того, в исламе сохранилось определенное уважение к людям Книги, и именно оно позволило иудаизму и христианству сохраняться и под мусульманской властью. Власть эта, как часто отмечают, распространялась «мечом» – однако свою религию мусульмане мечом не навязывали [192] Оценку описания мусульманских завоеваний, данную в недавно изданных христианских трудах, см. в: Zafer Duygu, “The Projections of Islamic Conquests and Muslim Sovereignty in 7th Century on the Christian Historiography,” Journal of Artuklu Academia 1, no. 1 (2014): 33–65. . И письменные, и археологические свидетельства показывают, что после мусульманского завоевания Сирии – в VII веке цитадели восточного христианства – церкви остались нетронутыми и, более того, строились новые церкви. В первом столетии ислама известны даже священные места, почитаемые как христианами, так и мусульманами – в Иерусалиме, Дамаске и Хомсе [193] Donner, Muhammad and the Believers , 107. .

Вот почему около 650 года глава Восточно-сирийской церкви, католикос Ишояхб III, доброжелательно отзывался о мусульманских завоевателях, отмечая: «Они – не только не враги христианству, но, напротив, восхваляют нашу веру, чтят служителей Господа и наших святых, поддерживают наши церкви и монастыри» [194] Michael Philip Penn, When Christians First Met Muslims: A Sourcebook of the Earliest Syriac Writings on Islam (Oakland, CA: University of California Press, 2015), p. 36. . Правда, не все христиане отзывались о мусульманах так благостно; однако и четыре десятилетия спустя Иоанн бар Пенкаи, сирийский несторианский монах, радовался тому, что «царство Персидское» сменилось «царством детей Агари», как называл он мусульман. «[Бог] внушил им почтение к христианам, – писал он. – Несомненно от Бога пришла им заповедь чтить и поддерживать наши монастыри» [195] Там же, p. 88–89, 92. Стоит отметить, что у восточных христиан, покоренных мусульманскими армиями, встречаются и совсем другие, негативные описания мусульман. Майкл Филип Пенн рассматривает это «невероятное разнообразие сирийских отзывов, от нескрываемо враждебных до откровенно дружественных», и подчеркивает, что «о враждебности всех сирийских христиан в целом не может быть и речи». По его словам, «эти тексты напоминают нам, что первые встречи христиан и мусульман далеко не всегда были враждебными» (там же, p. 7). .

Распространение ислама на Ближнем Востоке помогло и иудеям, положив конец их тоске по Иерусалиму. В 135 году, после неудачного мятежа Бар-Кохбы, язычники-римляне запретили евреям даже находиться в святом городе. И после IV века, когда римляне приняли христианство, запрет этот возобновился, теперь – из-за христианских предрассудков. Отец церкви Иероним благословлял преследование евреев римлянами, называя его «гневом Божьим» на «детей этого испорченного народа… [которые] не заслуживают сострадания». Однако после 637 года, когда халиф Омар завоевал Иерусалим и подчинил его исламской власти, мусульмане не только вновь позволили иудеям жить в Иерусалиме, но даже поощряли их туда возвращаться. В конце IX века еврейский ученый Даниил аль-Кумуси одобрительно писал об этом возвращении, замечая, что при «царе Измаила», то есть арабском халифе, «с четырех концов земли сошелся Израиль в Иерусалим, чтобы молиться и проповедовать» [196] Цитаты из Иеронима и аль-Кумуси, а также подробности завоевания арабами Иерусалима и его влиянии на иудеев см. в: Moshe Gil, A History of Palestine, 634–1099 (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1997), pp. 69–71. .

За пределами Иерусалима мусульмане также проявляли гостеприимство и доброжелательность к иудеям – в ту самую эпоху, когда христиане проклинали их как «богоубийц». Поэтому во время исламских завоеваний на Ближнем Востоке и в Северной Африке «иудеи обычно радовались, когда христианские территории попадали в руки мусульман» [197] Allan Harris Cutler and Helen Elmquist Cutler, The Jew as Ally of the Muslim: Medieval Roots of Anti-S emitism (Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 1986), pp. 92–93. . В ответ христиане часто «считали иудеев союзниками мусульман и исламской “пятой колонной” на своей территории» [198] Там же, p. 89. .

Нынешняя враждебность к христианству в мусульманском мире связана не столько с ключевыми текстами Корана, сколько с политическими претензиями к Западу, ведущими к избирательно негативному прочтению этих текстов. Таким же образом, и безобразные отзвуки антисемитизма в современном мусульманском мире идут не столько из традиционных исламских источников, сколько из арабо-израильского конфликта, связанного с пятидесятилетней израильской оккупацией Палестины.

Все, что подметили мы до сих пор в этой главе, говорит о том, что ислам возник как новая глава в истории авраамического единобожия, тесно связанная с предыдущими. Но вот куда более любопытный вопрос: как произошло это авраамическое возрождение в языческой Аравии? Каково его истинное происхождение?

Для мусульман, в том числе и для меня самого, вопрос этот имеет метафизический ответ: происхождение ислама – божественное откровение. Голос, говоривший с Мухаммадом в пещере, был не голос демона, не галлюцинация – это был Ангел Гавриил. Бог, прежде открывший слово Свое Аврааму, Моисею и Иисусу, теперь открыл его и Мухаммаду. Так что параллели между исламом и другими монотеистическими религиями легко объяснимы: в них отражается одна и та же мудрость откровения, исходящего от одного и того же Бога.

Однако не-мусульмане, что вполне понятно, не готовы принять такой ответ, основанный на вере. Для них остается вопрос: как удалось Мухаммаду собрать и включить знание прежних религиозных традиций и в Коран, и в свои собственные изречения – хадисы, составляющие второй текстуальный источник ислама? Иными словами, вопрос, что и откуда унаследовал «исторический Мухаммад»?

В течение последних двух столетий этот вопрос занимал различных ориенталистов, исследующих происхождение ислама, и чаще всего они искали ответ в области возможных связей с иудаизмом – в том, что Пророк ислама много заимствовал из иудейских учений. Этот тезис во многом убедителен: ислам в самом деле сильно напоминает иудаизм и включает немало иудейских элементов.

Чтобы понять, как это произошло, начнем с Корана. Коран непохож на Новый Завет, рассказывающий нам о речениях и деяниях Иисуса. Больше похож он на Тору – книгу, по вере иудеев, богооткровенную. Как и Тора, Коран рассказывает читателю о Боге, сотворившем мир в семь дней, о Его законах и пророках.

Как Коран напоминает Тору, так и пророк Мухаммад напоминает Моисея – пожалуй, самого часто упоминаемого и подробно описанного из «героев» Корана [199] Серьезное и подробное исследование роли Моисея в Коране см. в: Brannon M. Wheeler, Moses in the Qur’an and Islamic Exegesis (New York: Routledge, 2013) . Однако и Моисей, и Мухаммад – обычные смертные люди, которым выпала честь стать дарователями Закона: ни один из них – не «сын Божий» в божественном смысле и тем более не сам воплощенный Бог. Ни в иудаизме, ни в исламе нет учения о Троице или чего-то подобного; единобожие их строго и бескомпромиссно. В обеих религиях природа Бога остается непостижимой, и человек может познать Бога лишь через Его «свойства» – справедливость, милосердие, величие.