Мустафа Акийол - Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Более того, другие народы, за прошедшие столетия в основном принявшие ислам – персы, турки, курды, берберы, пуштуны, индо-арии, малайцы, яванцы и многие другие, – с точки зрения авраамических религий все также имели богатое «языческое» прошлое. В результате во всех четырех концах земли ныне можно встретить миллионы людей с именами Исхак (Исаак), Юсуф (Иосиф) или Давуд (Давид), почитающих Авраама за его послушание Богу и Моисея за смелое противостояние фараону, несмотря на то, что их собственные национальные истории никак не связаны с сынами Израилевыми.

Иными словами, распространение по миру ислама привело к поистине тектонической экспансии по всему земному шару авраамического единобожия – как и в случае с христианством. Глядя на разрастание этих двух ветвей, сперва – христианства, а затем – ислама, вполне можно сказать, что авраамическое единобожие, исторически укорененное лишь в крохотном народе Израильском, теперь завоевало большую часть мира [169] Интересное прочтение мировой истории через фильтр глобального распространения «авраамизма» см. в: Walter Russell Mead, God and Gold: Britain, America, and the Making of the Modern World (New York: Alfred A. Knopf, 2007), p. 275–282. .

В чем же секрет поразительного успеха ислама? Как стало возможно, что крохотный изначально культ в небольшом городке в арабской пустыне так быстро распространился и завоевал значительную часть Старого Света, от Испании до Индии?

С XVIII века, с начала «ориенталистских» исследований, этим вопросом справедливо задавались многие западные ученые. Большинство их искали ответ в факторах, внешних по отношению к тому, что сам ислам считает своей сутью – к вере. Наиболее прямо выразил это направление мысли в 1881 году французский ориенталист Эрнест Ренан, написавший, что «мусульманское движение возникло и развивалось почти без религиозной веры» [170] Ernest Renan, “Mohammedanism,” Cyclopжdia of Political Science, Political Economy, and the Political History of the United States , ed. John J.Lalor (New York: Maynard, Merrill, 1889), Vol II: доступен в интернете в: “Online Library of Liberty,” http://oll.libertyfund.org. Accessed on July 14, 2016. . Для него и других европейских ориенталистов возникновение и развитие ислама объяснялось арабским национализмом, империализмом, жаждой власти или даже секса (наложницы и гаремы).

Этот ранний ориенталистский взгляд влиятелен и по сей день. Большинство социологов склонны отметать религиозные объяснения общественных процессов как производные от чего-то более «реального», то есть материального. То, что ислам оказался достаточно рано и тесно связан с властью, облегчает применение таких секуляристских объяснений. Некоторые западные христиане, испытывающие понятный ужас перед насилием мусульманских экстремистов, экстраполируют эту проблему в прошлое и пишут, что ислам всегда был «политической идеологией, замаскированной под религию» [171] Примеров этому множество: один из них – Elisabeth Sabaditsch-Wolff, “Islam Is a Political Ideology Disguised as a Religion,” CBN (Christian Broadcasting Network), September 14, 2010. .

Однако некоторые современные академические исследования на Западе ставят под вопрос эти популярные мнения о происхождении ислама. Так, Фред М.Доннер, американский исследователь ислама, в своем труде 2010 года «Мухаммад и верующие» выдвигает против них сильные аргументы. Доннер решительно спорит с учеными, объясняющими возникновение ислама чисто земными обстоятельствами. Напротив, говорит он, Мухаммад и его последователи составляли искренне религиозное движение, сфокусированное на одной-единственной цели – личном спасении. «По моему убеждению, – пишет он:

Ислам начался как религиозное движение, а не социальное, экономическое или «национальное»; в особенности важна для него была забота о достижении личного спасения через праведное поведение. Ранние верующие [мусульмане] были озабочены общественными и политическими вопросами лишь постольку, поскольку связывали их с понятиями благочестия и правильного поведения, необходимого для спасения [172] Fred M. Donner, Muhammad and the Believers: At the Origins of Islam (Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2010), p. xii. .

Доннер прав: важнейшая тема Корана – личные отношения человека с Богом, Творцом и Хранителем земли и небес, Милосердным Господом всех людей. Вера в Бога и служение Ему, вместе с необходимостью почитать Его заповеди и повиноваться им – первейший долг каждого человека. Каждому человеку отпущено короткое время на земле, а далее, после смерти, всех нас будет судить Бог. Поэтому известная нам временная жизнь – не что иное, как проверка, испытание, выбор между истиной и ложью, добром и злом. В одном из самых первых откровений Корана говорится о том, что Бог создал человека и показал ему «два пути»:

Насколько мне известно, никто еще не отмечал, что эти «два направленья», о которых учит Коран, удивительно схожи с двумя путями, которые находим мы в другом священном тексте: Дидахе или «Учении двенадцати апостолов», иудео-христианском документе конца I столетия. Вот как начинается Дидахе:

Есть два пути: один – жизни и один – смерти, но между обоими путями большое различие. Путь жизни таков: во-первых, ты должен любить Бога, создавшего тебя, во-вторых, – ближнего своего, как себя самого, и всего того, чего не хочешь, чтобы было с тобою, и ты не делай другому [174] Дидахе 1:1–. (Русский перевод доступен на сайте: https://azbyka.ru/otechnik/pravila/didahe_rus). .

Эти два отрывка, из Корана и из Дидахе, удивительно схожи – не дословно, но по смыслу. Оба говорят о том, что Бог показал людям два пути и что путь добра – это преданность Богу и благоволение к другим людям. Иными словами, оба предлагают человечеству спасение путем правой веры и добрых дел – в отличие от Павлова учения о спасении «одной верой», или sola fide (богословский термин, введенный позже Мартином Лютером).

Этот акцент на вере и делах в Коране столь важен, что сами верующие определяются там как «уверовавшие в Бога и творящие добрые дела». Это выражение встречается приблизительно в сорока пяти стихах, часто – как определение самой формулы спасения. «К уверовавшим в Бога, творившим добрые дела, – гласит один стих, – любовь проявит Милосердный» [175] Коран 19:96. .