Сергей Бычков - Евангелие от Сергея

Но вдруг Прокула поняла, что не может жить больше без него. Всё потеряло смысл для неё до такой степени, что если она прожила день, не увидев его, то значит и день её жизни прожит зря!

Ей захотелось как-то выразить своё чувство. Например, подарить всему миру что-нибудь особенное — написать поэму или роман, или сложить прекрасную песню. Она хваталась за всё сразу и, может быть, именно поэтому, к её величайшему сожалению, у неё ничего не получалось.

Тогда Прокула решила ваять скульптуры. Конечно же, с Иисуса.

А разве в мире можно было найти более совершенную фигуру? Каждый день она требовала у Пилата предоставить Иисуса в её распоряжение. Он нужен был ей в качестве натуры.

Этим она вызывала недовольство своего занятого мужа.

— Ты мне мешаешь работать, дорогая, — морщась, говорил ей Пилат, — столько дел надо сделать сегодня, поэтому переводчик мне крайне необходим. Вон мужчин сколько вокруг — выбирай любого, а Иисуса оставь мне.

— Ты ничего не понимаешь в искусстве, — отвечала она, и, скрепя сердце, отпускала Иисуса к мужу, чтобы вечером, когда Пилат отдыхал, затащить свою музу в мастерскую.

— Садись сюда, — просила она Иисуса.. — Нет, лучше сюда. Нет, опять не то, лучше ближе к свету.

Иисус покорно повиновался, а Прокула, бросив глину, начинала укладывать его волосы, поправлять одежду. Потом отскакивала к куску непокорной глины, но никак не могла приблизить страшное чудовище, вылепленное ею, в прекрасное лицо переводчика.

А ещё они беседовали. Обо всём. Прокула рассказывала Иисусу про жизнь в Риме, про своих подруг, императора, а он внимательно слушал и, к большому огорчению Прокулы, даже ни разу не повёл себя нахально.

А как она этого хотела!

— Чурбан, — ругала она его про себя, — ну, хоть дотронулся бы до

18

меня! Ну, хотя бы невзначай.

Ругала и себя тоже:

— Курица щипанная ты, а не настоящая женщина. Где же твой опыт, где твоя прежняя мёртвая хватка? Да просто прижмись к нему, как бы нечаянно, и всё.

Но, к своему величайшему удивлению, она не могла сделать этого и вела себя так, словно совсем не имела опыта обращения с мужчинами.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось и сошла бы Прокула с ума от безответной любви или нет, но как-то однажды, когда она в сотый (как всегда) раз поправляла его волосы, подготавливая Иисуса к позированию, он сказал, что откуда-то исходит какой-то тонкий чудесный аромат, заводил своим носом и вдруг уткнулся им прямо в её роскошную грудь. Прокула застыла от такой долгожданной неожиданности, а Иисус обнял её без слов и стал покрывать поцелуями.

На пол полетела одежда, подставка с глиняным монстром…

— Уедем, милый, в Рим, — однажды предложила ему Прокула, — к чёрту Пилата, к чёрту эту дикую страну. Поедем?

— Ты удивительная, Прокула, — ответил ей Иисус, — ты — просто чудо, ты — божество и я счёл бы за счастье провести с тобой остаток жизни, если бы не моя цель. Я не могу уехать из Израиля — это выше меня.

— Цель? Разве любовь — не высшая цель любого из нас? — спросила она его.

Иисус молчал. И тогда, так и не дождавшись ответа, Прокула предупредила его:

— Ты меня ещё очень плохо знаешь, милый. Ты всё равно будешь моим!

19

…Особой, исключительной личностью Иисус почувствовал себя, когда ему исполнилось двенадцать лет. В тот год они пошли всей семьёй на праздник пасхи в Иерусалим. В последний день праздника они с отцом молились в синагоге, а потом стали слушать словесное состязание двух именитых фарисеев. Их спор в синагоге привлёк внимание многих, и вокруг них образовалась толпа слушателей. Фарисеи, польщёные вниманием большого количества слушателей, разошлись не на шутку и изо всех сил старались доказать каждый свою правоту. А вопрос был очень и очень важен — какие наивысшие заповеди в *Законе Божьем*. Иисус внимательно слушал спор уважаемых книжников и удивлялся тому, что они вместо четкого и ясного ответа на этот вопрос пытаются нагромоздить одну заповедь на другую, отчего, в итоге, путают себя и слушателей.

— Уважаемые…. - с замирающим от страха сердцем обратился он к фарисеям в минуту, когда они взяли минутный перерыв, чтобы восстановить потерянное в споре дыхание, — можно мне сказать?

Собравшаяся вокруг толпа слушателей от удивления загудела и расступилась перед Иисусом.

— Иисус, мальчик мой, ты- то куда вмешиваешся, — испуганно произнёс стеснительный отец, — нам слушать учёных людей надо — они пусть говорят.

— Я сейчас, папа, — ответил Иисус и решительно вышел к фарисеям.

Фарисеи, увидев маленького мальчика, заулыбались. Конечно же, он сейчас скажет великую глупость и им предоставится великолепная возможность показать своё превосходство.

— Говори, сын божий, — намекая, что все люди — дети великого бога Иеговы, сказал один, — мы с удовольствием послушаем тебя.

Второй фарисей, одобряя слова первого, согласно закивал головой.

— Уважаемые, — начал несмело Иисус, — насколько мне известно от моего отца, в *Законе* только две главные заповеди, а всё остальное только вытекает из этих двух.

По мере того, как говорил Иисус, его голос становился всё твёрже и твёрже, а глаза блестели всё ярче и ярче.

20

Настала тишина. Все слушатели открыли рот от такого заявления.

— Ну-ну, молодой человек, — растерянно проговорил один фарисей.

— Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею! — вдохновлённо произнёс Иисус слова Гилеля, которые часто повторял его отец.

Все молчали, поражённые словами Иисуса.

— Ну, а вторая, — пробормотал всё тот же фарисей.

— Возлюби ближнего своего, как самого себя!

Стоило Иисусу произнести последние слова, как толпа ахнула. Поднялся восторженный шум. Все кинулись к Иисусу и каждый желал погладить его по голове

— Каков пострелец, — воскликнул стоящий перед Иосифом молодой мужчина, — вот это утёр нос книжникам.

— Чей это сын? — спрашивали люди друг друга, — кто отец столь умного мальчика? Покажите нам этого почтенного человека.

Иисус на всю свою жизнь запомнил какой гордрстью горели глаза отца, когда люди подходили и поздравляли его.

— Ну, сынок, ну порадовал ты меня, — всю дорогу домой только и повторял отец. Учись Иисус, видимо у тебя есть большие способности к этому делу. Кто знает, может из тебя великий пророк Израиля вырастет.

Слова фарисея *Сын божий* и слова отца*Пророк* навсегда запали в душу Иисуса, и он никогда не забывал о них.

Вскоре после их возвращения из Иерусалима, отец внезапно заболел и его свалила острая боль в правом боку живота. Промучавшись несколько дней, он скончался.

— Иисус, — прошептал он прежде, чем впасть в беспамятство и умереть, — ты остаёшься старшим. Помогай матери и будь мудрым. Царь…,- тут отец потерял сознание и Иисус так и никогда не узнал, что хотел сказать напоследок отец, но с того дня в его голове прочно засело *сын божий — пророк — царь.*