Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

Фрагмент этого послания сохранился в постановлениях иконоборческого собора 754 г. и в шестом постановлении Второго Никейского собора (787). См. Евсевий. Opp., ed. Migne, II, col. 1545, и Harduin, Cone. IV. 406.

См. изображение в De Rossi, Plate IV; Northcote and Brownlow, Plate XX (II. 140); Schultze, Katak., p. 151. Де Росси («Bulletino», 1865, 23, как цитируют Норткоут и Браунлоу) считает, что картина либо относится к самому древнему этапу развития христианского искусства, либо недалеко от него отстоит и принадлежит к веку Флавиев или Траяна и Адриана, самое позднее первых Антонинов. «На крышке этой гробницы была фреска с изображением Доброго Пастыря и двух овец и еще какой–то сюжет, от которого сейчас почти ничего не осталось». Де Росси подкрепляет свое мнение о большой древности этой Мадонны указанием на превосходный, почти классический стиль изображения, а также на тот факт, что катакомбы Прискиллы, матери Пуденса, — одни из древнейших. Но Дж. Г. Паркер, опытный знаток древностей, датирует эту картину 523 г. по P. X. Молодой человек, согласно Де Росси, — это Исайя или какой–то другой пророк; Марриотт и Шультце же считают его Иосифом, что более вероятно, хотя более позднее предание Греческой церкви, основанное на апокрифических евангелиях и подкрепленное идеей пренепорочности Марии, представляет его как старика с несколькими детьми от предыдущего брака (братьями Иисуса, превращенными в двоюродных Иеронимом и Латинской церковью). Норткоут и Браунлоу (II. 141) замечают: «Святой Иосиф, конечно же, представлен на некоторых саркофагах; и на самых древних изображениях это молодой безбородый человек, обычно одетый в тунику. На мозаике в Санта Мария Мадджоре, которая относится к V веку и на которой Иосиф представлен четыре или пять раз, он — человек зрелого возраста, если не пожилой; с того времени стало принято изображать его именно так».

См. Plate XX в Northcote and Brownlow. II. 140. Шультце (p. 153) относит эту картину к началу III века.

Согласно традиционному католическому толкованию апокалиптического видения о жене, облеченной в солнце и рождающей младенца мужского пола (Отк. 12:1,5). Кардинал Ньюмен, хотя и довольно непоследовательно, так рассуждает в своем послании к доктору Пьюзи по поводу его Eirenicon (р. 62): «Я не отрицаю, что под образом женщины понимается церковь; но… святой апостол не говорил бы о церкви в конкретно таком образе, если бы не существовало блаженной Девы Марии, которая была вознесена и стала объектом поклонения всех верующих». Норткоут и Браунлоу предполагают (II. 137), что Orans рядом с Добрым Пастырем означает Марию как новую Еву, подобно тому как Пастырь означает нового Адама. Следует признать, что параллель между Марией и Евой проводит уже Ириней и она содержит плодотворный зародыш культа Марии, но на данных изображениях такого сопоставления не представлено.

«Очень квалифицированным исследователем, ревностным католиком, но серьезным критиком». — Прим. изд.

Мосгейм и Гиббон в прошлом веке и даже Неандер, Гислер и Баур в наше время не знали о самом существовании катакомб, только Гислер цитирует известный отрывок из Иеронима. Но декан Милмен в своей «Истории христианства», Хэйз, Куртц, Краус и другие в своих учебниках делают краткое упоминание о них.

κατακύμβιον, catacumba, также (в некоторых рукописях) catatumba. Есть разные догадки по поводу этимологии: 1) От κατά (внизу, вниз, как в καταβαίνω, κατάκειμαι, καταπέμπω) и τύμβος (ср. с лат. tumba, фр. tombe, tombeau, англ. tomb, могила), то есть могила под землей, в отличие от могил на поверхности. Это лучше всего соответствует самой сути катакомб. 2) От κατά и κοιμάω (спать), что делает это слово эквивалентом κοιμητήριον, dormitorium, место, где спят. 3) От κατά и κύμβη (внутренность сосуда) или κύμβος (чаша), κυμβίον (маленькая чаша, лат. cumbium), просто в значении полости. Так считает Venables, в Smith and Cheetham. Маловероятно. 4) Гибрид из κατά и латинского decumbo, ложиться, возлегать. Так считают Marchi и Northcote и Brownlow (I. 263). Это слово впервые встречается в христианском календаре III или IV века (in Catacumbas) и в послании Григория I к императрице Констанции примерно в конце VI века (Epp. III. 30), с особым указанием на катакомбы Святого Себастьяна. Более древние авторы используют термины κοιμητήρια, cœmeteria (отсюда англ. cemetery, «кладбище»), а также cryptae, «крипты».

Так полагали Арринги, Бароний, Северано, Боттари, Болдетти и все авторы до Марки и его учеников, двух братьев Де Росси, которые изменили общее мнение. См. Northcote and Br. I. 377 sqq.

Песчаные карьеры и каменоломни делались достаточно широкими, чтобы там могла пройти лошадь, запряженная в повозку, они вырезаны в tufa litoide {литоидном туфе} и pozzolana рига {чистом пуццолане}, которые представляют собой лучший строительный материал в Риме; катакомбы же обычно представляют собой очень узкие проходы, прямые, часто пересекающиеся друг с другом под острым углом и высеченные в tufa granuläre {зернистом туфе}, слишком мягком для строительства и слишком перемешанном с землей, чтобы быть использованным в качестве цемента, но легко поддающемся обработке и пригодном для рытья галерей и помещений. См. Northcote and Br. I. 376–390. Авторы указывают и на исключения из правила. Дж. Г. Паркер обнаружил loculi для погребения христиан в заброшенном песчаном карьере.

См. замечания Норткоута и Браунлоу, I. 276, против Дж. Г. Паркера, который утверждает, что катакомбы использовались и язычниками, и христианами.

Это мнение подтверждает профессор Моммсен, римский историк, который говорит («Contemporary Review», vol. xxvii, p. 168): «K обществам бедняков, которые собирались вместе для погребения своих членов, имперское правительство не только относилось терпимо, но и поддерживало их, хотя во всех остальных ситуациях оно очень строго выступало против подобных обществ. Следовательно, с юридической точки зрения никто не мешал приобретению этой собственности. Христианские общины с самого начала уделяли большое внимание погребению своих членов; обязанностью богатых членов было заботиться о похоронах бедных, и святой Амвросий еще разрешал церквям продавать свои сосуды для причастия, чтобы расширить кладбища для верующих. Катакомбы показывают, чего можно было добиться такими средствами в Риме. Даже если свести приписываемые им баснословные размеры к реальным цифрам, их создание все равно требовало громадных трудов, и они — без украшений и орнаментов, лишенные архитектурных достоинств и надписей, не только отличающихся помпезностью и подобающей случаю фразеологической мишурой, но даже точностью и грамотностью, пренебрегающие великолепием и роскошью, сиянием и тщеславием жизни великого города, который бурлил и суетился наверху, — как нельзя лучше раскрывают слова Христа: "Царство Мое не от мира сего"».