Брюс Мецгер - Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение

Что же касается Евангелий, ходивших в церквах, Маркион доверял только Евангелию от Луки. Мы не можем определенно утверждать, почему он остановился именно на этом Евангелии; вероятно, он думал о том, что Лука — ученик Павла, и более верен преданию, чем другие евангелисты. Как бы то ни было, именно оно было для Маркиона Евангелием, без идентификации автора. За эту неполноту Тертуллиан жестоко критикует его (Adv. Marc. 4, 2).

Но даже краткий, двухчастный канон, в который входит только «Евангелион» и «Апостоликон», нуждался в сокращении и редакторской правке. То, что Маркион считал только иудейскими интерполяциями, которые вставили в текст лжеапостолы, нужно удалить, чтобы вновь стал доступен достоверный текст Евангелия и Апостола. Совершенно не считаясь с последствиями, Маркион вычеркнул из текста Луки и Посланий все, что так или иначе напоминало о Ветхом Завете. Поскольку Иисус, по мнению Маркиона, был человеком только по видимости, Он не мог быть рожден женщиной. Поэтому Маркион опустил большую часть первых четырех глав Луки (рождение Иоанна Крестителя, рождество, крещение Иисуса и искушение, генеалогию и все упоминания о Вифлееме и Назарете). Маркионово евангелие начиналось с Лк 3:1 : «В пятнадцатый год правления Тиверия кесаря», и продолжалось Лк 4:31: «Бог пришел в Капернаум, город Галилейский». В последних главах Луки сокращений даже больше, чем в начале; воскресение Христа он обходит молчанием [223] Удобный список наиболее значимых сокращений Маркиона и замен в Лк и Павловых посланиях см. в Ernest Evans, Tertullian Adversus Marcionem, ii (Oxford, 1972), pp. 643–646. .

Что касается Посланий, Маркион удалил все, что считал интерполяциями, то есть все, что не согласовывалось с его пониманием Павла. Так, в Послании к Галатам место 3:16–4:6 было опущено из–за упоминания Авраама и его потомков; а 2 Фес 1:6–8 — потому, что Бог не связан с «пламенем» и наказанием.

Не вызывает сомнений, что Маркион искренне намеревался восстановить Евангелие от Луки и Павловы послания в том виде, какой он считал их первоначальной и аутентичной формой [224] Часто цитируемый афоризм Гарнака (History of Dogma, 1, p. 89): «Маркион был единственным христианином из язычников, который понимал Павла, и даже он не понимал его» — был сказан Францем Овербеком (Franz Overbeck) в разговоре с Гарнаком за обедом, где–то в 1880–е гг. Он сказал так в подражание поговорке учеников Гегеля, гласившей, что единственный, кто понимает его, не понял его. Так Овербек рассказывает этот случай в его посмертно опубликованном труде Christentum und Kultur (Basle, 1919), pp. 218 и далее. О том, насколько глубоко было пересмотрено Маркионом богословие Павла, см. R. Joseff Hoffmann, Marcion; On the Restitution of Christianity. An Essay on the Development of Radical Paulinist Theology in the Second Century (Chico, 1984) — хотя некоторые аргументы автора не столько убедительны, сколько остроумны. . Однако его критерии были субъективны, он приспосабливал тексты к своим идеям. Если бы он достиг своей цели, доступ к источникам христианства был бы навсегда заблокирован.

Подготавливая к изданию Апостол, Маркион выстроил Послания в соответствии с их размерами. Исключение сделано для Послания к Галатам, которое он поместил первым, так как считал его самым важным. За ним следовали к Коринфянам (1–е и 2–е), к Римлянам, к Фессалоникийцам (1–е и 2–е), к Ефесянам (которое Маркион называл «к Лаодикийцам» [225] Это резонный вывод из Кол 4:16, если в Маркионовом тексте Еф отсутствует фраза «в Ефесе» (έν Έφέσω) в начальной фразе. Этих двух слов нет в φ 46 и в главных документах александрийского текста (א* В* 1739). ), к Колосянам и Филимону (который жил в Колосах) и к Филиппийцам. Ко всем названным церквам в Маркионовом Апостоле обращается Павел. Эта особенность заставляет нас здесь рассмотреть семь «Маркионовых» прологов к Павловым посланиям [226] С другой стороны, так называемые анти–Маркионовы прологи к Евангелиям не могут служить нам препятствием. Эти предисловия появляются в 38 латинских кодексах (датируемых V—X веками) перед Евангелиями от Марка, Луки и Иоанна. De Bruyne («Les plus anciens prologues latins des Evangils», Revue bйnйdictine, xl [1928], pp. 193–214) считал, что они (вместе с утраченным Прологом к Матфею) были написаны для анти–Маркионова издания Четвероевангелия, опубликованного в Риме между 160–180 гг. по P. X. в противовес урезанному Маркионом изданию Евангелия. Последующие исследования, однако, увенчивающиеся монографией Юргена Регуля (Jьrgen Regul) Die antimarkionitischen Evangelienprologe (Freiburg, 1969), привели многих ученых к выводу, что прологи были независимы друг от друга и не составляли цельного ряда. Они датируются самое раннее IV веком, когда маркионизм уже не представлял сколько–нибудь серьезной угрозы для Церкви. .

Многие списки латинской Вульгаты, включая знаменитый Фульденский кодекс 546 г. по P. X., содержат краткие прологи к некоторым Павловым посланиям, в которых дается краткое рассуждение о том, кто был адресатом каждого из посланий и что побудило апостола написать их. Исследовательская работа, в итоге которой прологи квалифицированы как «Маркионовы», обязана наблюдениям, сделанным ранее бенедиктинским ученым Донатьеном де Брюйном (D. de Bruyne) [227] «Prologues bibliques d'origine marcionite», Revue bйnйdictine, xiv (1907), pp. 1–16. , который полагал, что их выдают маркионитские черты. Одна из ведущих тем этих прологов — противопоставление Павла иудаизированному христианству. В большинстве прологов подчеркивается, что адресаты получили от Павла слово истины (verbum ventatis), а лжеапостолы ( fahis apostolis) ввели их в заблуждение. Это подсказало де Брюйну, что прологи — маркионитского происхождения, поскольку, как мы уже видели, Павел был для Маркиона настоящим апостолом, а других он считал ложными. Более того, прологи предполагают наличие такого издания, в котором послания семи церквам располагались в том же порядке, что и в Маркионовом Апостоле. Еще важнее то, что только маркионит стал бы описывать учение «лжеапостолов» так, как это сделано в прологе к Посланию к Римлянам — обращенные ими «приведены к закону и пророкам» (in legem et prophиtes erant inducti). В церковном богословии II века центральное место занимало положение о том, что ветхозаветные пророки говорили Божьи Слова о Христе и Церкви, и только Маркион отрицал их писания.

Наконец, в подтверждение отрицательного свидетельства, de Bruyne указал на то, что, хотя этот характерный язык присутствует во всех семи прологах, в прологах ко 2–му Посланию к Коринфянам, 2–му к Фессалоникийцам, к Евреям и трем пастырским посланиям и к Филимону он или модифицирован, или отсутствует. Поскольку Маркион отвергал Пастырские послания (а Послание к Филимону — частное письмо, не имеющее вероучительного содержания), эту разницу можно объяснить предположением, что прологи были добавлены позднее, к полному корпусу Павловых посланий, который теперь включал и их. Более того, после того как набор Павловых посланий к семи церквам (в котором один пролог предварял 1–е и 2–е Послания к Коринфянам и еще и 1–е и 2–е Послания к Фессалоникийцам) расширился до 13 (14) посланий, очевидно, возникла необходимость в дополнительных прологах. Последним из них (вероятно, не ранее 350–380 гг. по Р.Х.) был пролог к Посланию к Евреям, слог которого заметно отличается от других рукописей; до нас дошло по крайней мере шесть различных вариантов.