Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

Когда «Названный Дмитрий», наконец, заявил о себе в открытую и двинулся из Польши в Москву, Годунов с досадой укорил бояр, сказав, что «Самозванец» - их дело, и был прав. При этом некоторые историки сочли, что русские бояре недооценили коварство ляхов, сделавших из молодого человека своего польско-иезуитского агента. Ибо он возвратился на Русь, облепленный их советниками, словно мухами. Только стал ли он агентом Запада? Ведь будучи уже Царём, Дмитрий I (1605-1606 гг.) отверг все официальные запросы польского короля. Ни Сигизмунд III, ни римский папа Павел V не получили ничего из того, что искали в России. А вот личные отношения «Самозванца» с иезуитами позволяют подозревать, что по молодости лет он успел за время пребывания в Польше набраться не только обычаев тамошних, но и латинских верований. И всё это, вместе с женитьбой на католичке Марине Мнишек, погубило его.

Годунов ещё не знал определённо ничего, а только ожидал начала смуты, когда о бегстве расстриги Отрепьева стало известно, и слух шёл, что Гришка провёл кого-то сквозь границу. Тогда царским правительством были предприняты чрезвычайные меры. Заставы закрывались, иноземных купцов задерживали, всюду шли облавы и обыски, но результатов не было. Тень убиенного царевича нависла над Борисом Годуновым, и вот-вот он должен был явиться во плоти.

Первые приблизительные сведения о деяниях «Названного Дмитрия» относятся ко времени его нахождения в Литве. В Киеве он гостит у князя Острожского, живёт в Печерском монастыре, активно сносится с запорожскими казаками. Широкая поддержка казачества пробудила интерес к «московскому царевичу» и у польских панов, не веривших в его подлинность, но возмечтавших поживиться за счёт России. Согласно летописи, «Самозванец» в 1603 году открылся князю Адаму Вишневецкому, предъявив «свиток» (грамоту) с указанием его происхождения и крест из золота, усеянный драгоценными камнями. Вишневецкий принял в нём деятельное участие и представил королю. Сигизмунд III, так же как и большинство вельмож, не поверил в рассказ беглеца, но не стал возражать против его притязаний на «отцовский престол». С молчаливого согласия короля Вишневецкие и их сторонники из западнорусской знати начали созывать добровольцев под знамёна «Названного Дмитрия». Сам же он переехал в Самбор (Сандомир), в замок тамошнего воеводы, князя Юрия Мнишека, где познакомился с его дочерью Мариной, и оттуда начал готовить поход на Москву.

Годунова в России не любили: крестьяне - за усиление крепостного гнёта, за отмену их права раз в году, в Юрьев день, переходить от одних помещиков к другим; дворяне - за мстительную подозрительность Бориса; казаки - за ущемление их вольности царскими указами. Послы донских казаков побывали в Самборе и «удостоверились» в подлинности царевича, после чего 2000 донцов сели на коней и поспешили на соединение с запорожцами. Движение против Годунова началось.

Король Сигизмунд делал вид, будто ничего не знал о подготовке военной кампании. Он не хотел ссориться с Россией из-за «частного предприятия» своих «самовольных» магнатов. Князь Юрий Мнишек за собственный счёт, при участии Вишневецких, вооружил 1500 польских всадников, а с «Названного Дмитрия» взял слово, что если тот добудет Московский престол, то обязательно женится на его дочери Марине.

Юноша дал слово и сдержал его себе на беду. Но зачем он женился на польке, став Царём, остаётся гадать. Даже король Сигизмунд, узнав о воцарении «Самозванца» в Москве, начал тотчас хлопотать о более солидной партии для него, нежели Марина Мнишек. Сигизмунд думал сосватать за Дмитрия I свою сестру. Ещё несколько королей предлагали Российскому венценосцу своих дочерей. А если бы он женился на русской княжне, то и у Шуйского не нашлось бы повода к его свержению. И возможно, оставшись в живых, молодой Царь основал бы в Москве свою династию или продолжил род Рюриковичей, если допустить, что он был подлинным Димитрием Иоанновичем. Но то ли клятва, данная Мнишеку, связала его крепкими узами, то ли действительно «Названный Дмитрий» страстно влюбился в Марину - уклоняться от брака он не стал.

Восьмимесячный поход «Самозванца» на Москву завершился удачно. Рассказывать о его подробностях и перепетиях борьбы мы не будем ради краткости повествования. Успех предприятия был обеспечен повальной изменой Годунову его воевод. Не считая некоторых неудач, горстка польских авантюристов и несколько тысяч казаков с октября 1604 по июнь 1605 г. победоносно прошли от Киева до Москвы. За это время почти все, кто поначалу ещё сражались против «Самозванца», успели перейти на его сторону.

Годунову тогда минуло 54 года; он страдал водянкой ног и ещё более мучился душевно. Всеобщая измена доконала его: 13 апреля 1605 г. Царь Борис обедал и вдруг почувствовал себя дурно. Из носа и рта у него хлынула кровь. Его наспех постригли с именем Боголепа, и через два часа он умер. Причина смерти осталась невыясненной. Отравление не исключалось. А «Названный Дмитрий» в городе Орле через месяц принял делегацию бояр: Салтыкова, Басманова, Галицина, Шереметьева, после чего двинулся прямо к Москве. Сопротивления уже не было.

В столице ещё ловили и пытали гонцов «Самозванца», доставлявших его подмётные грамоты. Но когда Плещеев и Пушкин убедили народ, собравшийся на Красной площади, что царевич законный, а Василий Шуйский, некогда расследовавший дело в Угличе, клятвенно заверил всех, что отрок Димитрий был спасён от руки убийц, что вместо него похоронен некий «попов сын», тогда толпа хлынула в Кремль.

Верного Годунову патриарха Иова вывели из храма прямо во время службы, разоблачили и простым монахом отправили в Старицкий монастырь. Семёна Годунова (двоюродного брата Бориса) задушили в Переяславле; родню покойного Царя разослали по разным местам заточения и, конечно же, покончили с наследником.

В апреле, едва умер Царь Борис, бояре успели присягнуть его сыну Феодору II. С приближением войск «Самозванца» эту «оплошность» требовалось исправить. Князья Галицын, Масальский с Молчановым и Шелефединовым и с тремя стрельцами ворвались в старый дом Годуновых, где убили и юного Царя Феодора, и его мать Марию. Сестру же, Ксению Годунову, оставили в живых.

Двадцатого июня 1605 года «Названный Дмитрий» торжественно вступил в Москву. Звонили во все колокола, народ толпами падал на колени и возглашал: «Дай Бог тебе, Государь, здоровья: наше солнышко праведное!» Триумфатор отвечал: «Встаньте и молитесь за меня Богу».

Среди прибывших изъявить победителю свою преданность были его соратники, донские атаманы Иван Корела, Смага Чесменский и другие.

Новый Царь допустил их к руке первыми, раньше бояр. Он хотел показать, что помнит всех, кто кровью своей послужил ему в трудный час борьбы за престол, но недооценил при этом злопамятство московской знати. Князья, ещё думавшие сделать его послушным «боярским царём», угадали в нём личность своевольную, независимую, и усомнились в правильности своего выбора. Второго Грозного иметь они не желали. Потому ещё до приезда бывшей Царицы Марии Нагой - инокини Марфы, которая 18 июля перед коронованием признала в «Названном Дмитрии» своего сына, Шуйские уже затеяли интригу.