Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

Но вернёмся в 1432 год. Первая попытка поставить митрополитом всея Руси Святого Иону не увенчалась успехом. Великий князь Василий смирился. Ставленник Царьграда митрополит Герасим обосновался в Литве. Там, заодно с унией, он готовил, как полагали, и свержение Свидригайлы в пользу его кузена Сигизмунда, ярого католика. Дело окончилось тем, что Свидригайло раскрыл заговор и сжёг Герасима на костре (1435 г.). Русская кафедра вновь «упразднилась», то есть сделалась вакантной.

В 1436 году Василий II направил Св. Иону в Царьград с новой просьбой о поставлении его в митрополиты. Там вторично не посчитались с желанием великого князя. Император Иоанн VIII окончательно убедил патриарха Иосифа, что только уния с Римом может спасти Византию от турок. Папа Евгений IV обещал ему поднять против султана всю Европу, если Восточная Церковь соединится с Западной. Ряд византийских иерархов при этом наивно полагали, что такое «соединение» может произойти при взаимных уступках и даже надеялись убедить католиков в истинности догматов Православия. Их чаяния основывались на том, что трезвые голоса самих латинян о признании правоты греков звучали в то время на католическом Соборе в Базеле. Этот Собор заседал с 1431 года, присвоив себе звание «вселенского». Папу Евгения IV Базельский Собор отлучил от церкви, и он, не зная, как упрочить свой подорванный престиж, решил созвать собственный, также «вселенский», Собор в итальянском городе Ферраре. Главной темой папского Собора стал вопрос о соединении церквей латинской и Православной. Императору Иоанну VIII было всё равно, о чём поведут спор богословы. Он ждал лишь военной и денежной помощи от Запада, а патриарх Иосиф, по просьбе царя, склонял к унии греческих епископов. Сам патриарх мучился совестью, но оправдывал себя необходимостью «спасти империю». Поставить Св. Иону на Московскую кафедру в это время патриарх не мог, хотя, возможно, и хотел в глубине души. Во всяком случае, внешне епископ Рязанский в Царьграде был принят очень радушно и всячески обласкан. «Жалеем, - сказали царь с патриархом, - что мы ускорили поставить Исидора, и торжественно обещаем тебе российскую митрополию, когда она вновь упразднится». А тот Исидор, которого так «ускорили» произвести в митрополиты всея Руси, был греком из Фессалоник: весьма учёным (гуманистом), ловким и хитрым, беспринципным, сладкоречивым, и успевшим уже побывать у папы, где он снискал особое к себе расположение. На Соборе Исидор готовился сыграть важнейшую роль, именно как глава Русской Церкви. Он задумал распространить греко-латинскую унию до самой Москвы. А Святому Ионе пришлось возвращаться из Царьграда в числе спутников нового митрополита.

С большой торжественностью Исидор был принят великим князем. Почтение к Константинополю в Москве сохранялось, несмотря на все разногласия и на чувство неудовлетворённости, вызванное вторичным отказом патриарха. Снова Василий II смирился. «Но изумился, - пишет Н.М.Карамзин, - сведав, что митрополит намерен ехать в Италию...» Исидор доказывал важность «будущего осьмого Собора и необходимость для России участвовать в оном». Напомним, что римский папа именовал свой Собор «восьмым вселенским». Однако напрасно старался учёный грек. Пышные выражения не ослепили великого князя. Василий Васильевич ответил: «Отцы и деды наши не хотели слышать о соединении Законов греческого и римского; я сам не желаю его. Если мыслишь иначе, то иди; не запрещаю тебе. Помни только чистоту Веры нашей и принеси оную с собою». Исидор клятвенно обещал исполнить наказ князя. Но думал совсем о другом.

Выехав из Москвы в сентябре 1437 года с большой свитой (около 100 человек), Исидор «благоговейно» проследовал по русским городам. Посетил Тверь, Вышний Волочек, Новгород и Псков, однако только он покинул Россию, как сразу обнаружил склонность к латинству. В ливонском Дерпте, встреченный католическим епископом, Исидор приложился сначала к их кресту (крыжу), а потом к тому, который вынесли православные священники. В Риге униата осыпали ласками, веселили музыкой, пирами. Магистр ордена предложил ему корабль до ганзейского Любека, откуда путь его лежал через всю Германию до Нюрнберга и Аугсбурга, затем через Тироль в Италию.

Спутники Исидора дивились западным ремёслам, возрожденческому искусству, но более всего изумлялись тому, как радушно и по-свойски там встречали их митрополита (будущего папского кардинала). Василий Васильевич, предвидя недоброе, послал с Исидором своего доверенного - Суздальского епископа Авраамия, и при нём священника Симеона. Сей Симеон, по прозвищу «Суздалец», вернувшись домой, описал в книге свои приключения на Соборе и во время своего бегства. Авраамий убежать не смог, но, оставшись в Италии, он не сделался героем, как Святой Марк, митрополит Эфесский, который один не подписал унию, несмотря на все уговоры и угрозы.

Эта духовная драма разыгралась почти через год. А в лето 1438-ое (18 августа) Исидор со свитой прибыл в Феррару. Там его ждали папа Евгений с латинским духовенством и представительная делегация из Царьграда. Возглавлял её сам Император Иоанн VIII Палеолог. Ему сопутствовал престарелый патриарх Иосиф II. Патриархи - Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский - остались у себя, но для присутствия на Соборе послали своих наблюдателей. Всего прибыло 20 греческих архиереев, множество игуменов монастырей, клирики Софийского храма (в их числе екклисиарх Сиропул - историк Флорентийского Собора), и два антагониста учёных кругов - Георгий Схоларий (будущий патриарх) и философ Плифон (гуманист, основавший затем Платоновскую академию во Флоренции). Из Москвы приехали Исидор (митрополит) и епископ Авраамий. Итого, всех архиереев стало 22. Для «вселенского» форума - явно маловато, тем не менее, и первый , и второй , и будущий Третий Рим на Соборе были представлены главами своих церквей.

Виссарион Никейский с Исидором Русским возглавляли партию рьяных униатов, а старший из митрополитов, Антоний Ираклийский, с монахами, клириками Св. Софии, с чиновниками патриархии (в частности, с Сиропулом), шли за несгибаемым Марком Эфесским. Симеон Суздалец одним из первых задумал побег, но не представлял пока, как он доберётся до родины, не зная других языков, кроме русского.

Прения в Ферраре начались со спора о местах. В церкви Св. Георгия, где проходил Собор, папа Евгений IV хотел сидеть на возвышении среди храма, как «глава Веры». Император Иоанн желал председательствовать сам, подобно Великому Константину. В конце концов, компромисс нашёлся, после чего началась полемика: об исхождении Святого Духа, о «чистилище», о квасных просфорах и о примате римского папы над всеми христианами. От католиков выступали: кардинал Альбергати, епископ Родосский Иулиан и другие; от греков - Исидор, Виссарион и Св. Марк Эфесский, «муж ревностный и велеречивый». Пятнадцать раз сходились в споре о латинском филио квэ («исхождении Духа от Сына»), но католики от ереси своей не отступили. Голос Марка Эфесского гневно обличал противников. Исидор с Виссарионом лукавили и лавировали. Остальные греки скучали вдали от дома, ибо дни шли, а «хозяева» - паписты, не добившись успеха, начали снижать им содержание на жизнь. Вскоре папа Евгений уговорил императора перенести Собор во Флоренцию. В Ферраре началась чума. Но ряд историков сообщает, что ещё до того флорентийцы дали папе большую сумму денег. Ради них, а может быть, просто промыслительно, духовное падение Второго Рима состоялось именно в этом знаменитом центре итальянского возрождения , где «новые язычники» объявили миру о начале «революции гуманизма».