Василий Экземплярский - Учение древней Церкви о собственности и милостыне

После сделанных указаний на отношение к богатству в миросозерцании ветхозаветного верующего нам нетрудно установить и взгляд ветхозаветно­го Откровения на бедность. Как богатство есть в условном смысле жизнен­ное благо, так бедность есть несчастье. Ветхозаветные писания полны изо­бражениями страданий бедняков и всюду дышат горячей, сострадательной любовью к последним. Бедный ненавидим бывает даже близкими своими [232] Притч. XIV, 20. . С мольбой говорит нищий, а богатый отвечает грубо [233] Притч. XVIII, 24. . Богатый господству­ет над бедным, и должник делается рабом заимодавца [234] Притч. XXII, 7-9. . Мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают [235] Еккл. IX, 16. . Богач обидел — и сам же гро­зит; бедняк обижен — и сам же упрашивает... Отвратительно для гордого смирение, так отвратителен для богатого бедный [236] Сир. XII, 4, 24. . Вообще жизнь нищего тяжела для сердца [237] Сир. XXXVIII, 19. , настолько тяжела, что, по взгляду ветхозаветного му­дреца, лучше умереть, нежели просить милостыню [238] Сир. XL, 29. .

Но это житейское злополучие бедняка в сознании ветхозаветного че­ловечества не совпадало с нравственным достоинством неимущего. Хотя указывается, что бедность иногда является результатом беспечности и лености [239] Притч. XIII, 24; XX, 4; XXIV, 30-34 и др. , но вообще бедность не только не рассматривается в качестве возмездия за неблагочестивую и недобрую жизнь, но, скорее, напротив: бедные поставляются в особенно близкие отношения к Богу. Мы уже говорили, что великий Законодатель дал народу Израильскому целый ряд гуманных законов в виду того горестного предвидения, что всегда будут нищие среди земли [240] Втор. XV, 11. . И постоянным сильным покровителем последних вы­ступает в сознании верующего сам Господь. Он, именно, спасает бедного от беды его [241] Иов. XXXVI, 15. . «Тебе, — говорит Господу псалмопевец, — предает себя бедный; сироте Ты помощник... Открой ухо Твое, чтобы дать суд сироте и угнетенному» [242] Пс. IX, 35, 39. . Ради страдания нищих и воздыхания бедных ныне вос­стану, говорит Господь, поставлю в безопасность того, кого уловить хо- тят [243] Пс. XI, 6. . Нищий взывает, и Господь слышит его и избавляет от всех бед [244] Пс. XXXIII, 7. . Го­сподь внемлет нищим [245] Пс. LXVIII, 34. . Он извлекает бедного из несчастий [246] Пс. CVI, 41. . Он — отец сирот и судья вдов во святом своем жилище. Господь не уважит лица перед бедным и молитву обиженного услышит; Он не презрит молений сироты, ни вдовы, когда они будут изливать прошение свое [247] Сир. XXXV, 13-15. . Господь всегда пре­бывает убежищем бедных, убежищем нищего в тесное для него время [248] Ис. XXV, 4. . Именно эта особенная близость бедняков к Богу, их Покровителю, Отцу сирот, делает то, что милосердие к бедным рассматривается в Ветхом Завете как религиозный долг верующего: кто теснит бедного, тот хулит Творца его; имущий же Его благотворит нуждающемуся [249] Притч. XIV, 31. . Кто ругается над имущим, хулит Творца его [250] Притч. XVII, 5. . И обратно: благотворящий бедному взай­мы дает Господу, и Он воздает ему за благодеяние его [251] Притч. XIX, 17. . Но подробнее об этом ниже. Здесь скажем вообще, что долг благотворения бедным постав­ляется в ветхозаветном нравоучении на самое видное место 57, а угнетение бедняка оценивается как тяжкий грех [252] Исх. XXII, 26-27; Пс. IX, 23-34; Притч. XXI, 13; Ис. III, 14-15; V, 8; X, 1-3; Иер. XXII, 13; Иез. XVIII, 12-13 и мн. др. .

Мы не находим в Ветхом Завете определенных указаний на то, чтобы бедность рассматривалась с этической точки зрения в качестве более удобного пути богоугождения, чем жизнь в достатке и согласно с запове­дями закона. Однако и в период ветхозаветного домостроительства идея произвольной бедности рассматривается как нравственный подвиг. Вдох­новенные образы пророков наглядно проповедовали народу, что ради слу­жения Богу нужно иногда отрекаться от всего. И величайший из пророков Ветхого Завета — Предтеча Небесного Учителя — явился именно в таком образе совершенного небрежения о земном ради правды Божией.

Нетрудно нам сделать общие выводы из кратко изложенного ветхоза­ветного взгляда на богатство и бедность. И то, и другое рассматривается как состояние, имеющее лишь условное значение: первое — жизненного блага, а второе — такого же зла. И то, и другое были ничто в отношении безусловного блага — веры в Бога и страха Божия [253] Притч. XV, 16; Пс. CXVIII, 72. ; и определенно указы­вается, что в очах Божиих нет различия между богатым и бедным [254] Притч. XXII, 1-2. . Скорее, напротив: суровые обличения богатых за притеснения бедных и постоянная речь о близости бедных к Иегове, что мы уже раскрыли достаточно подроб­но, дают косвенное основание думать, что и в древности были ясны соблаз­ны богатства на пути истинно богоугодной жизни [255] Например, Притч. XXX, 8. . Поэтому нравственной нормой в отношении богатства поставляется внутренняя независимость от него: не желать богатства [256] Например, Притч. XXIII, 4. ; когда оно течет, не прилагать к нему сердца [257] Пс. LXI, 11. ; не надеяться на богатство [258] Например, Притч. XI, 4, 28. и не бояться потерять его [259] Например, Еккл. V, 13. .

Что касается, наконец, связанных с вопросом о богатстве и бедности грехов и добродетелей, то в ветхозаветном Откровении мы встречаем ясные суждения об этом: сребролюбие и корыстолюбие, как мы видели, равно как и скупость [260] Например, Притч. XXI, 13. , всегда осуждаются. Обратно: щедрая благотво­рительность признается высокой добродетелью.

Изложение ветхозаветного учения о богатстве и бедности, несомнен­но, показало, что в основе этого учения лежит начало любви к ближнему. Этим только могут объясняться настойчивые указания на долг помогать нуждающимся и суровые обличения за скупость и желание увеличивать богатство, пользуясь нуждой ближних. Но как в вопросе об отношении к собственности вообще принцип любви не нашел в Ветхом Завете со­вершенного выражения, так точно не выразился он всецело и в оценке жизненных явлений, связанных с вопросом об отношении к богатству и бедности. Только в новозаветном Откровении Божием миру мы встре­чаем совершенное учение о любви, как едином верховном начале жиз­ни, и в лучах этого новозаветного солнца нам представляются ясными все христианские отношения к миру и его благам. И прежде чем перейти к более подробному изложению новозаветного взгляда на богатство и бед­ность, мы должны определенно отграничить то решение вопроса, какое предлагалось в Ветхом Завете, от того, какое дано миру Христом Спаси­телем. Разница между этими решениями, конечно, очень существенная, соответственно различию основного начала нравственной жизни дохри­стианской и христианской. Как мы уже сказали, Евангелие вывело закон любви из ограничения его числом и местом и поставило перед верующими идеал бесконечного нравственного совершенствования в единении с Бо­гом. Эта абсолютность христианской морали не могла не отразиться и на оценке частных явлений и отношений человеческой жизни, и теперь мы кратко отметим то существенное различие, какое выступает между вет­хозаветной и новозаветной оценкой богатства и бедности.