Валериан Лункевич - Подвижники и мученики науки

Нужно ли удивляться, что благодаря страху, нагнанному инквизицией, в обществе процветали доносы, шпионаж, провокации. Доносчики, официальные и добровольные, лезли буквально во все щели семейного и общественного быта, опутывали клеветой мирных граждан, пытались проникнуть в их мысли и сердца недреманым оком и всюду приникающим ухом, преследовали обреченных. Люди трусливо осматривались по сторонам и прислушивались ко всему, что могло внушить хотя бы только тень подозрения. Не доверяли друзьям, членам семьи и домочадцам. Боялись стен своих, трепетали в подлых цепких лапах предательства.

И было из-за чего трепетать, особенно в Испании XV столетия, когда во главе инквизиции стал хитрый, как лиса, и хищный, как изголодавшийся волк, «великий инквизитор» — Фома Торквемада (1420–1498).

Уже в самом начале своего владычества «великий инквизитор» отправил на костер триста человек и около сотни еретиков осудил на вечное заточение в тюрьмах. А за все время его «плодотворной деятельности на пользу церкви и государства» было сожжено свыше десяти тысяч человек. Это составило несколько меньше одной трети всех сожженных в Испании еретиков за время энергичной работы инквизиции, продолжавшей усердствовать и в XVI веке. Сжигались не только люди, но и «вредные» книги. Так, согласно распоряжению того же Торквемады только в одном городе сожгли шесть тысяч книг различных авторов; с его же благословения огонь пожрал огромную библиотеку королевского принца. Еще бы! Книги, наука, образование числились в ряду самых опасных врагов церкви и поддерживающей ее власти.

Все только что перечисленные «богоугодные» дела Торквемады и иных больших и малых инквизиторов преследовали две цели: «спасение души убиенных еретиков» и пополнение кошельков церкви и правительства. Ведь имущество заточенных и приговоренных к смерти конфисковалось, а за мелкие прегрешения взимались штрафы различных размеров, причем две трети этих доходов, согласно уставу, выработанному под руководством Торквемады, шли в церковную казну и одна треть — в правительственную. При конфискации имущества рекомендовалось не иметь никакого сострадания к детям виновного, ибо, как гласит один из параграфов инструкции для инквизиторов, «по всем божеским и человеческим законам дети наказываются за грехи отцов».

Инквизиция существовала в Италии в XIII веке и позже (Рим, Венеция, Неаполь). Существовала она задолго до испанской и во Франции. Практиковалась в Нидерландах [10] Нынешние Бельгия и Голландия. и в Германии. Но пальму первенства надо все же отдать Испании и ее «великому инквизитору»: испанская инквизиция была поистине «виртуозной». Познакомимся поэтому с ней несколько основательнее.

Обвиняемого заключали в небольшой сырой и мрачной камере — длиной в 5, а шириной в 4 шага, — где сидели шесть и более (смотря по улову) таких же узников. Спали они — мужчины и женщины — вместе, либо на полу, либо на нарах на грязной соломе. Все виды издевательств и насилия применялись к ним. За малейший протест раздевали догола и бичевали. Женщин насиловали. Из темницы выводили только на допрос. Если при допросе узник не винился, упорствовал, то наступал второй момент знаменитого суда — пытки.

Пытки тоже были разные. Их придумали изобретательные головы. И применялись они не как попало, а, так сказать, в плановом порядке.

Начинали с «кроткого увещевания» и «отеческого побуждения»: обвиняемый голый стоял перед орудиями пытки и «знакомился» с тем, что ожидало его, буде он не признает своей вины.

Затем приходил черед «суровому испытанию», имя которому — «дыба»: узника со связанными на спине руками подымали вверх на веревке, привязанной одним концом к рукам, а другим перекинутой через блок; затем его быстро опускали и вновь стремительно вздергивали. И это истязание, которое сами инквизиторы называли «умалением членов», повторялось несколько раз, пока измученный узник не выражал желания дать показания. Если эти показания не удовлетворяли палачей, они приступали к дальнейшим мерам «увещевания» грешников.

Пытка алхимика (дыба)

Третьим номером шло «испытание водой» (и для судей, и для палачей речь шла лишь об исполнении определенного номера, т. е. параграфа наказа для инквизиторов, не больше).

К чему же сводилось «испытание водой»?

Туго связанный по рукам и ногам еретик укладывался на стол с углублением наподобие корыта. Затем рот и нос его покрывали мокрой тряпкой и начинали медленно и долго поливать ее водой. Мученик захлебывался, задыхался. Тряпка окрашивалась кровью, хлынувшей из носа и горла.

Если узник все же не сдавался, не признавал себя виновным (ему не в чем было каяться, не от чего отрекаться), наступало «испытание огнем».

Ноги еретика забивались в колодку. Подошвы смазывались маслом и повертывались к огню. Кожа трескалась. Обнажались кости. Удушливым чадом распространялся запах горящего мяса. Мученик испускал душераздирающие крики. Редко кто выдерживал это последнее испытание: одни умирали под пыткой, другие, еле живые, сдавались «на милость» своих судей.

Так «святейшая» добивалась «признания» и самообвинения. И в этом деле не было пределов ее изобретательности: рассказанное не составляет и десятой доли тех мук, которым подвергали еретиков инквизиторы, эти суровые изуверы со злобной, прожженной фанатизмом душой.

После всех пыток оставшимся в живых выносился приговор: одним — вечное заточение, другим — удушение, третьим — сожжение на костре. Были, наконец, и такие «избранники» инквизиции, которых по ее приговору сперва душили, а потом сжигали. Чтобы избежать обвинения в кровожадности, инквизиция не исполняла своих приговоров сама, а поручала делать это представителям светской власти, лицемерно заявляя: «Мы передаем обвиняемого в руки светской власти, которую просим и убеждаем, как только можем, поступить с виновным милосердно и снисходительно». А это «милосердие» сводилось к тому, что обвиняемый должен быть наказан «без пролития крови», т. е. либо удушен, либо сожжен на костре. Догадливая светская власть так это и понимал [11] Любопытное сродство душ: один из русских «великих инквизиторов», бывший к тому же и великим иезуитом, император Николай I, отдавая приказание казнить декабристов, тоже промолвил: «Только, пожалуйста, без крови…». .

Для своей благочестивой и верноподданной паствы католическая церковь устраивала инквизиционные празднества, аутодафе (праздник веры). Вот как протекало, например, одно из таких празднеств.

Торжественный день — день восшествия на престол короля. Перед балконом его дворца выстроен на площади помост. Справа от помоста ступенями расположены сиденья, покрытые коврами, — это места для инквизиторов, а на верхней ступени — балдахин для «великого инквизитора». Слева от помоста — простые скамьи для осужденных, а на самом помосте — ряд деревянных клеток для них же. О дне торжества объявлялось за месяц, чтобы народ мог своевременно узнать об этом событии и собраться на площади.