Эдит Штайн - Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе

Ослабление сил в этом болезненном состоянии приводит еще и к тому, что душа не может, как раньше, вознести сердце и душу к Богу. Когда она молится, «это происходит с такой сухостью, без сока и силы, что она не может избавиться от ощущения, будто Бог не слышит ее и не заботится о ее молитве… И на самом деле это неподходящее время для разговора с Богом… Скорее, следует сомкнуть уста… и терпеливо переносить очищение. Бог совершает в душе эту работу, поэтому она ничего не может… ни молиться, ни исполнять с должным вниманием богослужебные действия, еще менее – отдавать свое время другим вещам и временным потребностям. И не только это. Она часто страдает от того, что отсутствует духом и предается глубокой забывчивости, так что могут пройти часы, а она не вспомнит, что она в это время делала или думала или же что делает и что хотела делать…». Это связано с тем, что и память должна очиститься от всех мыслей и познаний. Духовное отсутствие и холод происходят от большой внутренней собранности, в которой во время созерцания уничтожается также все достояние души, чтобы отвратить ее от всех склонностей к творению и всех представлений о сотворенном. В зависимости от степени созерцания это может длиться больше или меньше. Чем чище и прозрачней падает Божественный свет на душу, тем сильнее он ее затемняет, опустошает и уничтожает. «И когда душа оказывается такой опустошенной и блуждающей во тьме, ее очищает и просвещает» Божественный луч света созерцания, а она и не замечает этого принятого Божественного света. Она остается во тьме, подобно солнечному лучу, «когда он чист и не находит предмета, от которого мог бы отразиться, и остается невидимым, даже если бросает свой свет в середину комнаты. Но если этот духовный свет, которым пронизана душа, находит что-то, что он может осветить, как, например, духовное познание совершенства… или же суждение о нем, будь оно верно или ложно, его видно намного ясней и оно познается намного четче, чем до вступления во тьму. И с этой же четкостью духовная душа принимает свет, чтобы с легкостью опознать проявившееся несовершенство… Поскольку… этот духовный свет так прост, чист и универсален и не распространяется ни на какие частные умопостижения… душа с большой легкостью и универсальностью постигает все высшее и низшее, что ей предлагается… “Дух все проницает, и глубины Божии” (1 Кор 2, 10), а “мудрость по чистоте своей сквозь все проходит и проникает” (Прем 7, 24), потому что не ограничивается отдельными познаниями и отдельными склонностями. Духу, разрушенному и очищенному в отношении единичных умопостижений и склонностей, свойственно не наслаждаться и не познавать что-либо единичное, но оставаться в пустоте, темноте и мраке, тогда он может все охватить с большой готовностью…».

Таким образом, через погружение духа во тьму блаженная Ночь не преследует ничего иного, кроме «просвещения его в отношении всех вещей», она «только затем погружает его в нищету и убожество, чтобы поднять и возвысить… лишь для того отнимает у него всякое достояние и естественные склонности и опустошает его, чтобы он мог расшириться по образу Божию и почувствовать и насладиться всеми Божественными и земными вещами, в совершенной свободе духа». Поскольку естественный разум не способен познать Божественный свет, он должен быть введен во тьму с помощью созерцания. «Тьма остается до тех пор, пока того требует удаление и разрушение глубоко и давно укоренившегося поведения духа при познании…». Разрушение естественной способности познания глубоко, ужасно и исключительно болезненно. «Оно ощущается на самой глубине духа и представляется тьмой, охватившей его». Воля тоже должна быть очищена и уничтожена, а через любовное единение она должна достичь той совершенно чистой, Божественной, духовной и возвышенной любви, которая превышает любую естественную склонность, ощущение и стремление воли. «Она должна оставаться в сухости и скорби столько, сколько того требует ее продолжительный настрой в отношении естественной склонности к Божественному и человеческому». Таким образом, «она должна иссохнуть, опустошиться и совершенно освободиться в огне темного созерцания… от всех злых влияний, чтобы ее восприятие стало чистым и прозрачным, а ее уста очищены и здоровы для того, чтобы принять возвышенные, необычные прикосновения Божественной любви… Для общения с Богом душа должна обладать определенным просветленным величием, ибо это общение включает в себя в преизбытке бесконечные сокровища и блаженства, которые душа может охватить и естественным образом. Но нечистая и слабая природа не может принять их… Потому душа должна сначала стать бедной и пустой в духе… чтобы затем… отрешившись от ветхого человека, начать жить новой, блаженной жизнью в единении с Богом… Душа должна приобрести совершенно возвышенное представление и благодатное Божественное познание о всех Божественных и человеческих вещах… Она рассматривает вещи совсем другими глазами, чем раньше; разница настолько же велика, как между светом и благодатью Святого Духа и чувственным познанием, между Божественным и человеческим». Для этого необходимо освободить также и память, «способность восприятия должна стать более глубокой и более настроенной на то, чтобы оставить все вещи, хотя ей все кажется иным и непривычным, чем раньше. Эта Ночь выводит дух из его привычного и низшего образа мышления о вещах, чтобы наполнить его Божественной проницательностью. Этот процесс представляется душе настолько чуждым и отличным от любого человеческого мышления, что она совершенно выходит из себя. Иногда ей кажется, что она околдована или очарована, восхищается вещами, которые видит и слышит. Они кажутся ей совсем чужими и необычными, хотя это те же самые вещи, с которыми она встречается в повседневности».

«Душа должна испробовать все эти тяготы и очищения духа, чтобы… заново родиться к жизни духа. В таких муках она рождает дух спасения… Кроме того, при помощи Ночи созерцания душа готовится к тому покою и миру, который так глубок и упоителен, что… превосходит всякое понимание (ср. Флп 4, 7). Значит, всякий преждевременный мир, который был исполнен несовершенств, а потому и не был настоящим миром, должен быть полностью удален из души… хотя он казался душе миром в двойном размере». Она уже успела достичь чувственного мира и духовного познания и видела себя, со всеми чувствами и духом, окруженной полнотой этого мира. Но и его тоже необходимо подвергнуть очищению. Душа должна оставить его, уничтожить, чтобы пережить исполнение сказанного: «И удалился мир из души моей» (Плач 3, 17). Душа в это время страдает от страхов, внутренней борьбы и воображения. Из-за чувства, что она навсегда потеряна, «в глубине духа возникает такая боль и такой глубокий вздох, который вызывает громкие духовные крики и стоны. Иногда он выходит наружу словами и потоками слез, если есть необходимая для этого сила. Однако душе редко дается подобное облегчение». Как вода, переливающаяся через край, «так велики этот крик и боль души, что совершенно заливают ее, пронизывают насквозь и наполняют духовными страхами и болью все ее глубинные склонности и силы превыше всякой меры. Таковы действия, которые вызывает эта Ночь в душе, скрывая всякую надежду на дневной свет». Эти боль, сомнения и страхи, не имеющие конца, пронизывают также и волю. «Борьба и сражение очень глубоки, потому что ожидаемый мир также должен быть глубок. А духовная боль глубока, тонка и обнажена, потому что и любовь, к которой душа стремится, должна быть глубокой и обнаженной. И чем глубже и тоньше что-либо должно быть отточено, тем глубже, аккуратней и чище должна быть работа… Поскольку душа в состоянии совершенства, которое она обрела в Ночи, должна овладеть и наслаждаться бесчисленными сокровищами даров и добродетелей», она должна сначала обнажиться, «чувствовать и видеть себя пустой и нищей… эти сокровища должны казаться ей такими недосягаемыми, чтобы она даже представить себе не могла, что когда-нибудь сможет завладеть ими…».