Эдит Штайн - Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе

β. Сгорание в любви и преображение

В смертельных страхах духовной ночи выгорают в душе все несовершенства, так же как древесина освобождается в огне от всякой влаги, чтобы затем и самой сгореть в ярком пламени. Огонь, который сначала накаляет душу, а затем и воспламеняет ее, есть любовь. Так исполняется то, что написано во втором стихе Ночного песнопения: «сжигаема любовью и тоской». Это страстная любовь, которая ее сжигает, но это и горение в духе, столь же отличное от того, что раздувается в чувственной части, сколь сама духовная часть отлична от чувственной. Это излившаяся любовь, которая выражается скорее в претерпевании, нежели в действии. «В ней есть нечто от единения с Богом, а потому ей свойственны и некоторые качества этого единения», то есть в душе теперь «намного больше делания Бога, чем ее собственного, оно присутствует в ней пассивно, а душа только дает свое согласие. Но тепло и силу, настроение и страсть любви или горение… вызывает исключительно любовь Бога, которая соединяется с душой». Через очищение во тьме душа удивительным образом приготовилась к единению. В этом состоянии «она должна любить со всей силой всех ее способностей и духовных и чувственных склонностей». Это мощное пламя любви, потому что «Бог сковал все силы, наклонности и предрасположенности души, как духовные, так и чувственные, чтобы все они в полной гармонии были заняты только этой любовью и в полном смысле слова исполняли первую заповедь… (см. Втор 6, 5)». Если душа ощущает себя настолько воспламененной и пронзенной любовью и все же пребывает во тьме и сомнениях, не обладая ею, тогда в душе просыпается тоска, которая со всей силой устремляется к Богу. «Во всех вещах и мыслях, которые она обнаруживает в себе, во всех делах и событиях, которые с ней происходят, она исполняется любовью и тоской, страдает от тоски… в любое время и в любом месте и ни в чем не может найти покоя… Все кажется душе слишком тесным, она не выдерживает саму себя и не находит себе места ни на земле, ни в небесах. Она вся пронизана болью вплоть до полной тьмы… то есть испытывает страдания без утешения и без какой-либо твердой надежды на свет или духовное благо…». Ее тоска и боль постоянно растут, с одной стороны, из-за духовной тьмы, в которой она оказалась, с другой стороны, из-за любви Бога, которая сжигает ее. И все же среди этой муки она чувствует в себе силу, исчезающую по мере отступления тяжести тьмы. А причина этого в том, что сила «даруется и сообщается душе без ее содействия темным огнем любви, который охватил ее. Когда пламя любви утихает, с ним вместе исчезает и тьма, сила и тепло любви в душе».

Очищение души в любовном, темном, духовном огне соответствует очищению духов в ином мире через темный материальный огонь. Таким образом, она достигает чистоты сердца, которая есть не что иное, как Божья благодать и любовь. Именно Божественная мудрость через темное созерцание очищает и просвещает души – та же самая мудрость, что освобождает ангелов от незнания. Это тот же Божественный свет, который освещает ангелов, снисходя от высших чинов до самых низших, и в конце концов доходит до человека. Но человек должен принимать пронизанное любовью созерцание «определенным, соответствующим ему образом, ограниченно и с болью. Божественный свет, освещающий ангела, сияющего любовью и исполненного мягкого покоя, как то и соответствует чистому, готовому к подобному влиянию духу, освещает человека, поскольку он нечист и слаб, таким образом, что… приводит его во тьму, боль и тяготы, подобно солнцу, которое, падая на больные глаза, раздражает их и причиняет боль. И длится это до тех пор, пока огонь любви не одухотворит и не отточит человека своим очищением, и человек сможет, подобно ангелам, принять изливающееся, исполненное любовью сияние в мягком покое».

Сжигающая любовная тоска не всегда наполняет душу и, как правило, не сразу в начале очищения, а лишь тогда, когда Божественный огонь уже некоторое время согревает ее. Порой разум «так блаженно и божественно освещается через таинственную и горящую любовью Божественную мудрость, что воля, поддерживаемая этим, чудесно сгорает. Сама ничего не предпринимая, она превращается в яркое пламя, зажженное Божественным огнем любви, так что кажется, будто душа принимает живой огонь с живым познанием… Подобное горение любви в обоих объединенных силах… прекрасно и блаженно для души, поскольку это и есть уже соприкосновение с Божеством, начало совершенного единения любви, о котором она мечтает». Но при таких сообщениях благодати нередко бывает, «что воля любит, а разум не познаёт, или же, наоборот, разум познаёт, а воля не любит. Ибо Темная ночь созерцания заключает в себе Божественный свет и Божественную любовь, подобно огню, заключающему в себе тепло и свет. Возможно, любовный свет… иногда больше касается воли и воспламеняет ее любовью, а разум, напротив, оставляет во тьме… В другой раз наполняет разум любовью… в то время как воля остается в сухости… Так действует Господь, Который сообщает Себя как хочет». Он не привязан к законам естественной жизни души. Поскольку в соответствии с этими законами «невозможно любить то, что прежде не было познано. Но Бог может сверхъестественным образом излить на душу любовь и увеличить ее, не передав ей, однако, никаких познаний и не увеличив их… Таков опыт многих людей духа…». Некоторые «не очень далеко продвинулись в познании Бога, но тем более востребована их воля. Вместо науки разума им достаточно веры, через которую Бог изливает любовь и дает ей возрастать, не увеличивая при этом познания». Последнее, однако, не должно быть понято так, будто вера всегда возбуждает только любовь, не давая разума. Напротив: сама по себе она прежде всего обращается к разуму и открывает ему Божественную мудрость. Но это происходит в скрытой форме, а не в виде естественного познания. Поэтому вере нет необходимости приводить отдельные определенные истины. «Верить» может также означать обращение к реальности, о которой говорят все истины веры, – к Богу, и обращение именно такое, чтобы не рассматривать Его в свете какой-либо одной отдельной истины, но совершенно отдаться Ему, непостижимому, Который является воплощением всех истин веры и все же находится выше их всех, в своей непостижимости, тьме и неопределенности. Если душа познает в этой самоотдаче, что ее охватил темный и непостижимый Бог, – это и есть то «темное созерцание», которое Бог Сам сообщает душе, одновременно как свет и как любовь. Оно «темно и неопределенно для разума… И как познание, которое изливает Бог, для разума темно и непонятно, так и воля любит в общем, не различая ничего конкретного». Иногда «Бог сообщает Себя с особой деликатностью больше какой-то одной способности… Часто заметно только познание, а не любовь, в другой раз любовь, а не познание… Бог может воздействовать на какую-то одну силу души и не затрагивать другой. Так, Он может зажечь прикосновением Своего любящего тепла волю, а разум при этом не сможет прийти к познанию, подобно тому как кто-то может быть согрет огнем, который остается невидим».