Протоиерей Георгий Ореханов - Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

Но на пути религиозных поисков Л. Н. Толстой потерпел личную неудачу: представляется, что в конце жизни писатель сам осознал парадоксальность своего религиозного опыта, – его последние дневники полны растерянности, противоречивыми суждениями и фактически содержат признание самому себе в отсутствии какого-либо позитива, а возврат к Церкви был уже для писателя крайне сложен. Эта раздвоенность характерна для последних лет жизни писателя, по этой причине для его окружения предсмертная поездка в Оптину пустынь была так неожиданна: было трудно совместить постоянное подчеркивание своего расхождения с церковным учением и стремление к оптинским старцам. Именно поэтому В. Г. Чертков создает плотное кольцо вокруг писателя – ближайший друг Л. Н. Толстого был совершенно не уверен в его стойкости и последовательности.

Восприятие религиозной проповеди современниками было существенно связано с их отношением к Церкви. «Этносоциальное» понимание Церкви привело к восприятию синодального акта 20–22 февраля 1901 г. как акта отторжения писателя от «национальной общности», единства и нравственного величия русского народа. Символом русской культуры для многих русских людей стала не Церковь, а Л. Н. Толстой. В своих религиозных трактатах Л. Н. Толстой затрагивал одну из важнейших проблем эпохи – вопрос об отношении образованного и культурного человека второй половины XIX в. к Церкви, вопрос о роли Церкви и христианского учения в целом в жизни человека, когда определяющим фактором культурного развития является вера в социальный, научный, культурный, технологический прогресс. Это означает, что восприятие или отвержение проповеди писателя существенно зависело от того, к какой группе принадлежали его читатели: были ли они православными и церковными христианами, или относились к различным либерально-революционным группам, враждебно настроенным к православию и исповедующим идеологию антиклерикализма, или, наконец, речь идет о тех представителях интеллигенции, которые проявляли полный религиозный релятивизм и индифферентизм. Таким образом, в восприятии личности, творчества и религиозных идей писателя представителями интеллигенции не было единодушия, потому что не было однородности в самой интеллигенции: сложная структура этой общественной группы породила сложный образ рецепции. Здесь в причудливых сочетаниях присутствовали самые разнообразные мотивы – восхищение талантом, упоение социально-политическим протестом, гордость славой Л. Н. Толстого, гремевшей на весь мир, и в то же время неготовность следовать за писателем в его социальных и моральных поисках.

Очевидно, что для православных читателей Л. Н. Толстого было в первую очередь неприемлемо полное отрицание писателем мистической стороны христианской жизни и Таинств. Среди части церковных иерархов и монашествующих были люди, совершенно равнодушные к очарованию литературного таланта Л. Н. Толстого и видевшие в нем только злобного проповедника антицерковных еретических взглядов. Ярким представителем этой группы является владыка Никон (Вологодский). Однако в работе показано, что и в православной среде были значимые авторы, которые пытались более глубоко проанализировать «истоки душевной катастрофы» писателя. В первую очередь здесь следует назвать митр. Антония (Вадковского), митр. Антония (Храповицкого) и прот. С. Булгакова. Кроме того, в церковной среде имелись либерально настроенные деятели, в том числе и священнослужители, которые пытались выступить с публичной апологией взглядов Л. Н. Толстого (свящ. Г. Петров, проф. В. Экземплярский) или демонстрировали в личной переписке единомыслие с ним.

Систематизация данных по поводу взаимных отношений Л. Н. Толстого и представителей русской интеллигенции позволяет утверждать следующее. С одной стороны, позиция писателя в этом вопросе может быть обозначена как крайне критичная: Л. Н. Толстой фактически всю свою жизнь сознательно дистанцировался от этой «общественной» группы, политический радикализм многих представителей которой был ему глубоко чужд, и отвергал ее достижения в философской, научной и культурной областях. С другой стороны, в творчестве Л. Н. Толстого в значительной степени нашли отражение ее творческие, социальные, моральные и религиозные поиски. Л. Н. Толстой в первую очередь воспринимался русским образованным читателем как великий художник, достигший в жизни на пути интеллектуального делания грандиозных результатов. Художественный гений писателя рождал чувство восхищения, для многих поколений русских людей Л. Н. Толстой становится символом безграничной мощи иррациональной стихии жизни, творчества и человеческого таланта. Огромное значение имел также социальный аспект проповеди Л. Н. Толстого: чувство вины перед народом, переживание неправедного владения собственностью и культурой. С этим последним аспектом была связана также идея политического и социального протеста против всех проявлений «режима».

Однако, как показывает анализ, проведенный в монографии, безрелигиозному либерализму (яркими представителями которого стали многие ученые и деятели культуры), для которого, как отмечалось выше, пафос и протест Л. Н. Толстого были близки, одновременно стали совершенно безразличны финальные выводы моральной проповеди Л. Н. Толстого – практической философией многих русских интеллигентов становятся религиозный индифферентизм и моральный релятивизм, которые фактически являются способом оправдания своей собственной греховности: «Живи сам и давай жить другим». Секуля-ризационная программа в области морали, нашедшая свое яркое и в определенном смысле окончательное выражение в работах Д. Н. Овсянико-Куликовского, знаменовала собой полный идейный крах именно моральной и религиозной проповеди Л. Н. Толстого, который был нужен интеллигенции при жизни как кто угодно, но только не как учитель веры и добра. Для большинства читателей Л. Н. Толстого наибольшую ценность имело то, чем сам писатель дорожил в наименьшей степени, и наоборот: общество осталось совершенно глухо к его самым задушевным идеям и призывам.

Одной из задач исследования стало выявление смысла и значения оппозиции «Л. Н. Толстой – Ф. М. Достоевский» в контексте духовных исканий в русской культуре. Поиски Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского свидетельствуют о переходе представителей образованной части русского общества от увлечения идеями прогресса (политического, экономического, научно-технического и культурного) к религиозной проблематике. Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский жили в обществе, которое фактически отвергло вероучительный авторитет Церкви, именно так возникает «поле невостребованных церковных авторов», а светская, художественная литература начинает выполнять заместительную по отношению к церковному учительству роль. Образованные современники Л. Н. Толстого требовали нового, секулярного христианства и нового, секулярного богословия. Именно эту задачу и выполняют русские писатели и русские религиозные философы. В монографии показано, что творчество Ф. М. Достоевского является ответом на те же вопросы, которые волновали и Л. Н. Толстого. Ф. М. Достоевский почувствовал ту тенденцию, которая наметилась в учении Толстого: стремление построить христианство и Царство Небесное без Христа, – причем почувствовал пророчески раньше, чем другие современники Толстого, и даже, может быть, раньше, чем сам Л. Н. Толстой. Это не означает, конечно, что Ф. М. Достоевский целенаправленно критиковал те или иные идеи Л. Н. Толстого: противопоставление этих двух авторов именно с точки зрения содержания религиозной проблематики их творчества возникает позже в восприятии читателей. Истинный смысл оппозиции «Л. Н. Толстой – Ф. М. Достоевский» раскрывается именно в исторической рефлексии.