Ричард Дэвидсон - Пламя Яхве. Сексуальность в Библии

Псалом 45:11 (СП 44:11) советует царской жене: «Забудь народ твой и дом отца твоего». Похоже, что как минимум отец ее был чужеземного (египетского?) происхождения. Возникает, однако, естественный вопрос: как может Песнь одновременно называть Суламиту принцессой и описывать ее в в виде простой сельской девушки из Северной Палестины? Мне кажется, есть возможность, которую ранее не обсуждали. Она основана на том, что в Песни есть много упоминаний о «матери», «сыновьях матери» и приходе в «дом матери», но нет упоминаний об отце. Не могла ли принцесса быть одной из дочерей фараона Сиамона, которую он зачал во время одноразовых связей с деревенскими женщинами в ходе кампаний в северной Палестине (или посещений Северной Палестины)? Согласно Библии, он захватил Гезер и отдал его в приданое своей дочери (3 Цар 9:16), – возможно, это не единственный его визит в Палестину. В некоторых городах Северной Палестины (например, Бет-Шане) египетское присутствие было заметно начиная с XV века до н. э., в течение нескольких столетий. Возможно, эти города находились под египетским влиянием и во времена объединенного царства (см. Patrick E.McGovern, “Beth-Shan,” ABD 1:694–695). Поэтому возможен такой расклад: вскоре после коронации (или до нее) Соломон повстречал одну из дочерей фараона, выросшую с матерью в провинциальной Северной Палестине, полюбил ее и женился на ней по любви (а не с целью создания политических альянсов, чем были, видимо, вызваны многие его последующие браки).

В пользу данной гипотезы есть следующие косвенные соображения: до этого момента государственная политика Египта допускала лишь возможность брака принца (а не принцессы) с правителем другой страны, однако примерно со времен Соломона принцесс также стали выдавать замуж за чужеземных правителей (см. подробнее Hoerth, Archaeology and the Old Testament , 291–292). Для Египта это был период слабости: друг с другом соперничали две династии (одна – в нижнем Египте, другая – в верхнем), а к северу возникла израильская империя. Может быть, фараон Сиамон счел уместным установить договор с Соломоном и, дав ему в жены «местную» принцессу, сохранил старую египетскую политику? (Еще одна возможность: египетская принцесса переехала с матерью и братьями из Египта в Северную Палестину за некоторое время до знакомства с Соломоном.) Понятно, что все эти построения, касающиеся обстоятельств ухаживания Соломона за дочерью фараона и брака с ней, являются лишь догадками. Однако они хорошо объясняют то, о чем мы читаем в книге. Таким образом, вполне можно считать Суламиту дочерью фараона (как делалось традиционно) и в то же время учитывать те данные Песни, которые предполагают в ней простую деревенскую девушку из Северной Палестины (как я думал раньше). Впрочем, общий смысл теологии сексуальности в Песни не зависит от правоты этих гипотез.

См. обсуждение этой парономазии в: Tom Gledhill, The Message of the Song of Songs (Bible Speaks Today; Downers Grove, Ill.: InterVarsity, 1994), 237.

Sasson, “King Solomon and the Dark Lady,” 410, прав в своих сомнениях относительно той гипотезы, основанной на гипотетических параллелях в египетской любовной поэзии, что возлюбленные – пастухи, лишь «притворяющиеся» царем и царицей (вопреки ряду исследователей, например: Murphy, Song of Songs , 47; Fox, Song of Songs , 98). Многие из этих египетских параллелей с «литературной фикцией» неубедительны. (А может, и все они неубедительны.) В египетской любовной поэзии, на которую ссылаются данные исследователи, из контекста обычно ясно, что возлюбленные лишь хотят быть кем-то другим [ «если бы меня назначили привратником» (no. 7); «если бы я был ее нубийской служанкой» (no. 21A); «если бы я был прачкой» (no. 21B)], или использовано сравнение [ «о, если бы ты пришел (к твоей сестре быстро), подобно царскому коню» (no. 39)], или описаны сердечные чувства [ «принц моего сердца» (no. 17); «я хозяйка двух земель (т. е. царица Египта. – Р. Д. ), когда я с тобой » (no. 8)], или использованы ласковые слова [«(дайте мне) моего принца сегодня ночью» (no. 13)]. Более того, Murphy, Song of Songs , 47, признает, что «особа «царя» не упоминается в этих текстах», тогда как Песнь неоднократно упоминает о Соломоне как о царе. Вообще в Песни слишком много всего царского, чтобы объяснять это художественным приемом. См. Sasson, “King Solomon and the Dark Lady,” 410, относительно других веских аргументов в пользу того, что жених и невеста в Песни – царственная пара. Сассон думает, что возлюбленные «ведут себя как пастухи, ибо ощущают зов вернуться к простоте природы. На природе их любовь лишена дворцовой мишуры, которая мешает им любить друг друга. На природе их любовь обретает свое подлинное и невинное «я»». Добавлю, что женщина вполне могла быть пастушкой до брака с Соломоном, а Соломон, сын Давида (некогда – пастуха), должен был быть знаком с пастушеским образом жизни.

Как думает Garrett, “Song of Songs,” 25.

На основании Песн 6:8 («шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц») некоторые толкователи делали вывод, что уже к моменту написания Песни у Соломона был гарем. Однако это толкование необязательно. Возможно, гарем был унаследован от Давида, отца его, и «Соломон не имел сексуальных связей с этими наложницами до гораздо более позднего времени, когда он стал впадать в похотливое многоженство» [Joseph C.Dillow, Solomon on Sex: The Biblical Guide to Married Love (New York: Thomas Nelson, 1977), 121]. Carr, Song of Solomon , 148, считает, что речь может идти не о Соломоновом гареме: «Скорее всего, никакой конкретный гарем не имеется в виду. Ведь не сказано: «у Соломона есть» или «у меня есть», а просто: «есть… но единственная – она» (стих 9)». Fox, Song of Songs , 152–153, согласен: Песн 6:8 «не имеет в виду никакую конкретную группу женщин вроде жен и наложниц Соломона. Юноша говорит: вокруг есть много цариц и знатных дам, но для меня существует только одна женщина. Никто из них не сравнится с ней, и даже они признают ее величие». Garrett, “Song of Songs,” 228–229, отмечает: «Судя по круглым цифрам… перед нами искусственный прием, гипербола. Это подобно числовым закономерностям в литературе Премудрости, «три вещи… и четыре…» («шестьдесят» и «восемьдесят – это соответственно 3 х 20 и 4 х 20)… Как и в литературе Премудрости, мужчина возвещает, что, сколько бы ни было вокруг женщин любого статуса, его возлюбленная – лучше всех».

Правда, высказывался такой довод: Соломон правил в течение сорока лет, а затем на трон воссел его сын Ровоам в возрасте сорока одного года (3 Цар 11:42–43; 14:21). Получается, что Ровоам родился за год до воцарения Соломона. Однако LXX сообщает в 3 Цар 12:24а (длинный отрывок, отсутствующий в масоретском тексте), что Ровоам начал править в возрасте шестнадцати лет и правил двенадцать лет. Вполне возможно, LXX содержит правильную хронологическую информацию, поскольку так более понятна фраза в 3 Цар 12:8: «Советовался с молодыми людьми (hayĕlādîm), которые выросли вместе с ним и которые предстояли пред ним». Здесь использовано еврейское слово yeled («мальчик»). Если Ровоам советовался с «мальчиками», то он и сам при воцарении был «мальчиком». Гораздо естественнее сказать такое о шестнадцатилетнем юноше, чем о взрослом мужчине. Если Ровоаму было всего лишь шестнадцать лет, когда он воссел на трон, остается масса времени для моногамного брака Соломона с Суламитой, который длился двадцать с лишним лет, прежде чем Соломон женился на матери Ровоама, и она родила Ровоама. В качестве альтернативного объяснения можно заметить, что согласно 3 Цар 14:21, матерью Ровоама была «Наама аммонитянка». Не исключено, что Наама родила Ровоама от отца-аммонитянина еще до своего политического брака с Соломоном, а Соломон просто усыновил Ровоама в качестве (старшего) сына. (Примерно в то самое время на такой обычай намекает Пс 2:7.) Тогда родословная Давида идет через жену Ровоама, Мааху (внучку Авессалома, сына Давида), которая родила Авию, преемника Ровоама (3 Цар 15:1, 2; 2 Пар 11:21).