Карен Армстронг - Библия: Биография книги

Несколько позже Уилфред Кантвелл Смит (1916–2000), в прошлом — профессор сравнительного религиоведения в Гарвардском университете, подчёркивал важность исторического понимания Библии [570] Smith, What Is Scripture? . Невозможно сказать, что «на самом деле» имеется в виду в Библии, когда буквально каждый её стих имеет несколько различных интерпретаций. Все верующие люди действовали самостоятельно, будучи ограничены рамками определённого времени и места. Библия означала разное для евреев и для христиан в разные периоды истории, и на толкование неизбежно влияли их личные жизненные обстоятельства. Если интерпретация сосредоточена только на том, что сказал библейский автор, и не учитывает то, каким образом это понимали поколения евреев и христиан, — значит, она искажает значение Библии.

Каковы дальнейшие перспективы? Из этой короткой биографии видно, что многие современные представления о Библии неверны. Библия вовсе не призывает к рабскому послушанию, в особенности в еврейской традиции, где, как мы видели в рассказе о рабби Элиэзере, даже Божий глас не смог заставить экзегета принять чужое толкование. С самого начала библейские авторы возражали друг другу, и все их противоречивые взгляды были включены редакторами в окончательный текст. Талмуд был интерактивным текстом, текстом-диалогом, который, если его правильно изучать, заставлял ученика искать свои собственные ответы на все вопросы. Ганс Фрей был прав: уже во времена Амоса и Осии Библия являлась книгой, ниспровергающей авторитеты и недоверчиво относившейся к ортодоксии.

Современное обыкновение цитировать тексты-доказательства для оправдания политических решений идёт вразрез с традициями толкования. Как объяснял Уилфред Кантвелл Смит, Писание на самом деле не текст, а действие, духовный процесс, который приводил тысячи людей к переживанию сверхъестественного. Библию могли использовать для доказательства учений или верований, но это не было её главной функцией. То, что фундаменталисты делают основной упор на букве Писания, отражает дух нашего времени, но нарушает традицию, которая обычно отдавала предпочтение какой-нибудь символической или новаторской интерпретации. Так, например, в Библии нет единой доктрины о сотворении мира, и первая глава книги Бытия редко рассматривалась как достоверное описание возникновения Вселенной. Многие из христиан, которые сегодня борются против дарвинизма, являются кальвинистами, но сам Кальвин настойчиво утверждал, что Библия не научный трактат, и тем, кто хочет научиться астрономии или космологии, следует обратиться к иным источникам.

Мы видели, как библейские тексты использовались для поддержки диаметрально противоположных воззрений. Афанасий и Арий оба могли привести цитаты, доказывавшие истинность их понимания природы Христа. Не найдя однозначного ответа в Писании, отцы церкви приняли богословское решение, имеющее мало общего с Библией. Рабовладельцы интерпретировали Библию одним образом, а рабы — совсем другим. То же касается современных споров христиан о допустимости рукоположения женщин в священники. Как почти все документы, созданные до Нового времени, Библия — патриархальный текст. Противники феминизма и посвящения женщин в духовный сан могут найти множество библейских текстов для доказательства своей правоты, но некоторые новозаветные авторы имели совсем другие взгляды, и их высказывания свидетельствуют о том, что в Христе не было ни мужского, ни женского начала, а женщины были соратницами и «соработницами» в ранней Церкви. Осыпать своего оппонента цитатами в пылу полемики — занятие неэффективное. Писание не даёт неоспоримых ответов на вопросы такого типа.

То же можно сказать и о проблеме насилия в Писании. В Библии и в самом деле очень много насилия — гораздо больше, чем, например, в Коране. И несомненная правда то, что на протяжении всей истории люди использовали Библию для оправдания жестокости и зверств. Как отметил Кантвелл Смит, Библия, как и её толкование, должна рассматриваться в историческом контексте. Мир всегда был полон насилия, Священное Писание и экзегеза нередко становились жертвой современной агрессии. Иисус Навин в описании авторов книги Второзакония предстаёт сражающимся с беспощадностью ассирийского полководца. Крестоносцы пренебрегали учением Иисуса, призывающим к миру, и отправлялись походом в Святую Землю, потому что они были солдатами, нуждавшимися в воинственной религии, и применяли свои феодальные этические нормы к Библии. То же верно и для нашего времени. Новое время видело насилие и кровопролитие небывалых масштабов, и неудивительно, что это сказалось на том, как некоторые люди читают Библию.

Но раз священное писание, таким образом, используется для столь вопиющих злоупотреблений, долг иудеев, христиан и мусульман — создать толкование противоположного направления, в котором подчёркивались бы милосердные стороны их экзегетических традиций. Межконфессиональное взаимопонимание и сотрудничество сегодня необходимы для нашего выживания: возможно, представителям этих трёх монотеистических религий следовало бы объединить усилия для создания общей герменевтики. Она включала бы последовательный критический, нравственный и духовный анализ самих проблемных текстов и того, как они интерпретировались на протяжении всей истории, а также тщательное изучение толкований тех, кто использует их в наше время. Следует также четко определить их значение для традиции в целом.

Предложение Майкла Фишбейна выстроить «канон внутри канона», чтобы обуздать ненависть на религиозной почве, свойственную нашему времени, весьма удачно. Библия и в самом деле свидетельствует об опасности воинствующей ортодоксии — а в наши дни далеко не все подобные учения являются религиозными. Существует форма «светского фундаментализма», который столь же нетерпим, необъективен и некорректен по отношению к религии, как любой библейский фундаментализм — к атеизму. В Библии есть и доброе, и дурное. Каббалисты остро ощущали изъяны своей Торы и были изобретательны в отыскании способов смягчить суровое господство Дин. Подобное противоречие есть и в самой Библии. В Пятикнижии призыв к примирению жреческого кодекса «P» противопоставляется резкости Второзакония. В Новом Завете битвы Откровения соседствуют с Нагорной проповедью, призывающей к миру. В начале пятого века Иероним яростно бранил своих оппонентов-богословов, в то время как Августин умолял не забывать о доброте и смирении в библейских спорах; подобно тому, как Кальвин много лет спустя ужасался полемическому ожесточению Лютера и Цвингли. Канон, создаваемый в противовес широко распространённому увлечению агрессией в Библии, должен, как предлагал Фишбейн, заставить это Слово, предлагающее альтернативу насилию, громче зазвучать в нашем разобщённом мире. Бубер, Розенцвейг и Фрей — все они утверждали, что изучение Библии не должно ограничиваться исключительно научными изысканиями, что оно непременно должно быть обращено к современному обществу. Мидраш и экзегеза всегда были напрямую связаны с самыми насущными проблемами своего времени, и необходимо, чтобы кто-то кроме фундаменталистов попытался возобновить эту традицию сегодня.