Антон Данненберг - Религия на Кубе. Философско-религиоведческий анализ

Но более существенную роль в процессе сакрализации образа команданте, безусловно, сыграли такие люди, как известный французский социалист Р. Дебре, а также ирландский художник Дж. Фицпатрик. Первый на весь мир провозгласил Че Гевару Христом современности, объявив его «святым без Бога»: «Че был современным Христом, но я думаю, что он перенес намного более серьезные страсти. Христос 2000 лет назад умер лицом к лицу с его Богом. Но Че знал, что никакого бога нет и что после его смерти ничего не останется» [379].

К. Василевски добавляет, что «это был Сартр и его современники – те, которые породили миф о Че Геваре как о святом бедных» [380].

В свою очередь, Дж. Фицпатрик заложил основу того, что можно обозначить как революционную иконопись, создав известное на весь мир изображение Че Гевары с фотографии 1960 года, сделанной кубинским фотографом Альберто Корда.

Отметим, что сам Че Гевара при жизни вовсе не хотел занимать роль Христа в сознании людей: «Я не Христос и не филантроп, старушка», – писал он из мексиканской тюрьмы в 1956 году своей матери: «Я полная противоположность Христа… и я сражаюсь с оружием в руках за вещи, в которые верю… вместо того чтобы позволять пригвоздить меня к кресту или любому другому месту» [381].

Обожествление Че Гевары помимо его воли привело к серьезным изменениям в народном религиозном сознании части латиноамериканцев. В результате в той же Боливии крестьяне сегодня без доли сомнения обращаются к умершему революционеру как к обычному святому. К. Холл цитирует боливийского крестьянина: «Такое чувство, что он жив и находится среди нас, как друг. Для нас он кто-то вроде Девы Марии. Мы обращаемся к нему: «Че, помоги нам в нашей работе и в хорошем урожае». И у нас все получается» [382].

Возвращаясь к Кубе, следует отметить, что здесь Че также стал восприниматься как святой. Западные наблюдатели отмечают: на Кубе он – святой заступник: в школе каждый ребенок должен повторять каждое утро: «Мы будем такими же, как Че». Его воображаемые реликвии – объект официального почитания [383].

Уже в 1965 году образ еще живого Че Гевары начинает получать некий трансцендентный оттенок. К. Пуэбла сочиняет свою известную песню «Hasta siempre, Comandante», в которой рефреном звучат следующие слова:

Ф. Кастро в одной из своих бесед с отцом Ф. Бетто сказал: «Если бы Че был католиком и членом Церкви, он имел бы все основания на то, чтобы быть причисленным к лику святых» [384].

Подводя итог рассматриваемому периоду, можно сделать следующие выводы, относительно ситуации, сложившейся вокруг католицизма на Кубе в 1959–1961 годы.

На первом этапе преобразований, когда режим Ф. Кастро еще не продекларировал свой социалистический характер, Католическая церковь достаточно лояльно воспринимала происходящие в стране перемены, а в ряде случаев и приветствовала их. По мере же все более очевидного поворота Революции «влево», католический клир не мог не реагировать на проникновение на остров коммунистической идеологии. Историческое и идеологическое противостояние коммунизма и христианства (религии вообще) вело к нарастающему противостоянию между Церковью и государством.

Важно учитывать тот факт, что к моменту Кубинской революции на острове не было (как во многих других латиноамериканских странах) партий христианско-демократического толка, которые бы представляли христианские ценности в политическом поле государства. В результате Католическая церковь, как старейшее культурно-идеологическое христианское образование на Кубе, довольно быстро превращается именно в политического противника.

Участвуя в борьбе за идеологическое пространство, Католическая церковь осознавала, что социалистическая революция формирует свою систему моральных ценностей, вырабатывает свою «религию». Оказавшись в роли политического врага режима, Церковь была вынуждена отстаивать и чисто духовные ценности, противостоя нарождающемуся атеизму, а вернее, новой революционной религиозности. Поэтому можно согласиться с мнением А. Алонсо [385], который определяет период с 1959 года по 1963 год как период развития конфликта между Церковью и государством.

В ходе революционных преобразований Католическая церковь кардинально изменила свой этнический состав: иностранные, в первую очередь испанские, священники были изгнаны с Кубы как пособники империализма. В результате кубинская Католическая церковь стала именно кубинской по своему составу, но при этом сохранила свое подчинение Ватикану, несмотря на попытку создания национальной католической Церкви, полностью подчиненной светскому кубинскому государству.

Как представляется, режим Ф. Кастро во многом сам провоцировал Церковь, видя в ней серьезного идеологического соперника.

Во второй половине 1960-х годов конфликт между Церковью и государством вступил в стадию затишья. Венесуэльская газета «Este and Oeste» писала в 1970 году: «Религиозная свобода на Кубе внешне существует. Но Церковь подчинена политической власти, которая вмешивается в ее дела. Многочисленные церковные приходы закрыты» [386].

В 1971 году на Кубе состоялся первый Конгресс образования и культуры. Как отмечает кубинский исследователь М. Кармен Домингес Матос на нем «была заложена база дальнейшей атеизации кубинского общества» [387]. Но, как было показано выше, данный процесс начался сразу же после социалистического поворота правительства Ф. Кастро. С начала 1960 годов на Кубе появилось такое явление, как «рабочий атеизм» (Ateismo Obrerista). Как замечает кубинский исследователь Й. Родригес Перес, рассуждая о деятельности активистов тех времен, «они пробовали уничтожить веру внутри себя, чтобы затем истребить веру своих соотечественников. Но атеизм наталкивался на глубоко укоренившуюся кубинскую религиозность» [388].

В 1975 году прошел первый съезд Коммунистической партии Кубы. Съезд обсуждал и религиозный вопрос, который нашел свое отражение в его тезисах и решениях о религии, Церкви и верующих.

Социалистическая конституция, принятая на референдуме в 1976 году в результате прямого тайного голосования 98 % как верующих, так и неверующих кубинцев, в параграфе 6 статьи 54 устанавливала право на веру, религиозную практику, сохраняя при этом принцип отделения Церкви от государства.

В условиях усложняющейся ситуации папа римский Иоанн Павел II назначил архиепископом Гаваны достаточно молодого по церковным меркам священника сорокатрехлетнего Хайме Ортегу. Закончивший школу «Arturo Echemendia» в Матанзасе

и получивший теологическое образование в Канаде (Иностранная миссия в Квебеке), Ортега после возвращения из-за границы в 1964 году начал служить в кафедральном соборе Матанзаса. В 1978 году он назначен епископом Пинар дель Рио, а уже в декабре 1981 года произведен в сан архиепископа Гаваны, став главой всей кубинской Церкви.