Фридрих Георг Юнгер - Совершенство техники

В римском праве отчетливо отражен такой порядок, он проявляется в подразделении вещей на категории и в различном отношении к этим категориям. К res extra commercium римляне относят предметы, посвященные богам (res divini juris {144}), предметы, освященные богами (res sanctae {145}), и предметы, посвященные diis manibus {146}(res religiosae {147}). Собственность богов и мертвых существовала в виде этих предметов. Они были изъяты из обособленной собственности и частного пользования (Gaj. Inst. {148}II. 9: Quod autem divini iuris est, id nullius in bonis est {149}). Это древнее достояние богов и мертвых было обособленным в двояком смысле. Во-первых, по отношению к тому, что не являлось собственностью. Во-вторых, по отношению к обособленной собственности, по отношению к актам приобретения, которые привели к образованию частной собственности.

Обособленными по отношению к обособленной собственности были и res publicae, {150}которые также рассматривались как предметы, лежащие extra commercium, то есть как предметы общественного, государственного значения. Эти вещи, в противоположность res privatae, {151}представляют собой собственность римского народа (populus romanus). Но роpulus romanus не является частным юридическим лицом, понятие частного юридического лица складывалось в римском праве не без затруднений особого рода. Римское государство сравнительно поздно стало выступать в качестве частного лица или фиска как субъект частного права. Государство приспособилось к частному праву, присоединилось к числу частных собственников. И наконец, обособленным по отношению к обособленной собственности были также res omnium communes, {152}предметный характер которых оспаривается. Это указывает на недостаточно принимаемый во внимание момент образования собственности, который заключается в том, что одной из предпосылок появления собственности было наличие предметов, которые принадлежали всем. Ведь собственность, которая сама себя ограничивает, по своему происхождению образовалась из того, что не имело собственника, она существует в окружении дикой, не имеющей собственника природы и снова возвращается в нее, когда человек отказывается от своей собственности.

Если бы существовала одна только собственность in commercio, {153}то собственность как таковая не имела бы особого значения, в этом случае все отношения собственности сводились бы к купле и продаже; она целиком подпадала бы под понятие товара, который подлежит рассмотрению в аспекте взаимных обязательств и сделок, касающихся права распоряжаться предметами. В этом случае подчеркивалось бы не исключение третьих лиц из числа имеющих право распоряжаться предметом, а соответствующее право собственника. Там, где мы имеем дело только с такими вещами, которые можно заменять, потреблять и делить, право собственности не имело бы смысла: для того чтобы пользоваться и потреблять эти вещи, достаточно было бы одного лишь факта владения. Именно к таким условиям и стремится технический коллектив, когда он, разрушая отношения собственности, одновременно все больше умножает число заменимых и потребляемых вещей. Создаваемый машинным коллективом мир — это мир зависимых от машинной техники вещей, которым в полной мере свойственна заменимость и потребляемость. Он производит технические товары, технические типовые изделия определенной марки, так как ничего другого он не в состоянии произвести. Единообразие этого создаваемого путем механического повторения мира вещей не обладает собственным своеобразием и не удерживается в рамках собственности. К этому вопросу мы еще вернемся в ходе дальнейшего изложения.

Понятие принадлежности в том виде, как оно было разработано римским правом, предполагает наличие более широкой собственности, в которую она входит как составная часть. К понятию принадлежности относятся такие вещи, которые, будучи физически самостоятельными, в экономическом отношении не представляют собой самостоятельных единиц. Такое различение имеет свои причины. Однако из понятия экономической самостоятельности еще не выводится понятие собственности; оно не представляется достаточным, так как экономическая самостоятельность не обязательно связана с собственностью, а собственность может существовать без экономической самостоятельности. Следующий шаг позволяет сделать различие, устанавливаемое римским правом между res mancipi {154}и res nec mancipi. {155}(Ulp. Tit. 19 § 1; Omnes res aut mancipii sunt aut nec mancipii {156}). Res mancipi — это вещи, подлежащие купле-продаже, то есть подлежащие купле-продаже римскими гражданами. Это вещи, на которые при отсутствии Privilegium iuris commercii {157}не могут приобретать право собственности чужеземцы-перегрины. {158}Приобрести в свою собственность fundus italicus, {159}то есть старинную римскую крестьянскую усадьбу с ее принадлежностями, мог, согласно римскому праву, только римский гражданин. К res mancipii в старинном римском праве применяется также название familia, {160}в то время как недвижимость, на которую не распространяется действие этих правовых установлений, обозначается словом pecunia {161}(Mitteis. Roemisches Privatrecht. Bd. 1. S. 79 ff.). Из pecunia образуются путем отвлечения деньги. «Рука» издревле связана с собственностью, и можно сказать, что для всякой собственности опорой служит и не может не служить рука; рука представляет собой утверждающий собственность член человеческого тела. Привилегированность земельной собственности, нашедшая свое выражение в выделении правовых установлений касательно res mancipii, отменяется впоследствии сводом гражданских законов Юстиниана (Corpus juris civilis), где в законах о купле-продаже уже не делается разницы между недвижимой и движимой собственностью, между тем как она сохраняется в полиптихах средневековых церквей и монастырей, в английском Doomsday Book, {162}в Stadtbücher {163}и Landtafeln {164}и в земельных кадастрах нового времени.

Res mancipi — это такие вещи, которые становятся римской групповой собственностью, собственностью квиритов после торжественной церемонии манципации, {165}совершаемой в присутствии римских граждан-свидетелей. За этим положением просматривается гораздо более древнее. Подобно тому как ager publicus {166} — собственность народа Рима — не мог отходить в групповую собственность ни путем официальной купли-продажи, ни путем каких-либо иных правовых сделок, fundus italicus также в ранний период римской истории не мог переходить в чью-либо собственность путем купли-продажи. Манципация представляет собой сложную и трудную правовую процедуру, в которой еще чувствуется, как неохотно принимались решения, касающиеся земельной собственности. Выработка соответствующих постановлений идет параллельно с теми изменениями, которые происходят в семейном укладе римлян.

Разумеется, собственность in commercio играет в древнем крестьянском хозяйстве Рима второстепенную роль по сравнению с собственностью extra commercium. В той или иной форме все виды собственности неизбежно сохраняют это соотношение; оно оказывается поколебленным, когда вся собственность превращается в собственность in commercio. Собственность in commercio нуждается в опоре на собственность, которой нельзя распоряжаться по своему усмотрению. А эта последняя опирается на собственность богов и мертвых, на ларов и пенатов, на гениев и божество (numen). И не только частная собственность in commercio нуждается в такой опоре, на ней же зиждется общественная собственность, так как государство не имеет иной собственности, кроме собственности отдельных граждан. Такая неотчуждаемая собственность существует в рамках любой правовой системы, есть она и у нас, так как мы признаем res divini juris, res sanctae и religiosae. Мы оберегаем собственность мертвых и не распоряжаемся такими вещами, которые служат обиталищем признаваемых нами ларов или пенатов, а это все вещи, которые представляются нам абсолютно неотчуждаемыми ни при каких условиях: ведь память это и есть наши лары и пенаты. Собственностью extra commercium являются практически все вещи, передача которых возможна только по наследству, и к ним относятся как предметы, составляющие собственность отдельного частного лица, так и предметы, принадлежащие государству. Чем больше число таких предметов, тем устойчивее и прочнее право собственности. Главное место среди этих вещей всегда будет занимать земельная собственность. Если человек, желая приобрести собственность, перестает думать о земельной собственности, это служит знаком того, что он совсем позабыл, что такое собственность. Не пожалеть своего живота ради земли, на которой живешь, вот что значит быть terrae filius, {167}вот в чем вся соль! Эта древнейшая привязанность проникла в правопорядок. Римское вещное право целиком и полностью выросло из земельной собственности. Почитание земли, которую не мудрствуя лукаво называют словом familia, просвечивает во всех установлениях римского права. Эта собственность изначально связана с religio {168}и с политическим статусом. Собственность квиритов возникает из политического статуса подобно тому, как правовой статус римского гражданина возникает из политического. Классический римлянин, полноправный свободный гражданин, имеет решающий голос в центуриатных комициях. Только гражданин Рима владеет муниципальной собственностью, является совладельцем общественной земли (ager publicus) и имеет право получить ее долю, когда производится раздел этой земли. Преимущественное значение земельной собственности проявляется решительно во всем. Все, что добавлено к ней путем implantatio {169}и inaedificatio, {170}то есть все постройки и насаждения, рассматривается как побочные или придаточные вещи и не имеет самостоятельного значения, являясь принадлежностью земельной собственности. Superficio solo cedit {171} — все наземные и подземные постройки и насаждения принадлежат земле. Все стремления римского плебея были направлены на приобретение полноценного римского права землевладения, при котором он мог бы распоряжаться землей, уже не являющейся собственностью родовой общины. И он добился желанной цели.