Авиаархив 2008 01

После речи министра взял слово т. Меженинов, который сказал, обращаясь к нам:

— Товарищи, налейте себе чего хотите, поднимите бокал и выпейте.

Перед этим мой сосед слева успел уже задать вопрос:

— Что Вы, господин штабс-капитан, пьете? Или Вы ничего не пьете?

Г.Ф. Байдуков. Фото послевоенных лет

В то время в РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии) воинские звания еще не были установлены. Нам на петлицы одели не те знаки различия, что мы носили дома. Штурманам, и вторым пилотам дали по четыре квадратика («кубика»), а командирам кораблей — по одному прямоугольнику (по «шпале») и они именовались «капитанами».

Слова Меженинова мы приняли как приказ, переглянулись между собой и выпили — по первой и по второй.

Прием прошел без особых приключений, разговаривали за столом по- русски. Если кто-то из поляков сам и не говорил на русском языке, то прекрасно все понимал. Никаких споров идеологического или военного порядка не было.

Такой же по форме прием был дан и в вечер перед нашим отлетом домой, но уже в ресторане нашей гостиницы. Прошел он более непринужденно, так как мы за эти три дня немного привыкли к обстановке.

Надо сказать, что почести и внимание, оказывавшиеся нашей делегации, распространялись и на нас — летчиков и штурманов. Особым вниманием пользовались т.т. Меженинов, Постнов и Байдуков. Меженинов был представительным командиром: высокий ростом, полный, с безупречно белым русским лицом, речь его отличалась точностью, ясностью и краткостью, при ходьбе за ним никто не поспевал. Товарищ Постнов, инженер, худой в противоположность Меженинову, был аккуратен, требователен и строг. Байдуков, наш первый летчик, был небольшого роста, скромен, прости не болтлив. Ему, надо сказать, пришлось быть все время с нами, так как его второй пилот, Залевский, и штурман эскадрильи, Беляков, вошли в состав делегации, так что из всего экипажа первого корабля он остался один.

Технический состав, большей частью, находился на аэродроме — уход за машиной отнимал очень много времени. Попутно скажу, что поляки предлагали нам горючее, но мы от него отказались, нам хватило своего и на обратный путь.

Второй день пребывания в Варшаве мы посвятили осмотру города. Рано утром наш гид, капитан Обуховский, зашел к нам в номер и попросил согласия позавтракать с ним. Яств и питий принесли достаточно и для обеда и для похмелья Пришли и другие экипажи, т.т. Ефимов, Байдуков и Гордиенко, и мы прилично позавтракали. Сели на машины, объехали город, а ряд улиц прошли пешком. Обеденная пора застала нас в королевских парках, что позади дворца Бельведер, где жил тогдашний глава польского государства, маршал Пилсудский. Пообедали в небольшом, но уютном парковом ресторане; заказ сделал Обуховский. Публики вначале было немного, но к концу обеда набралось достаточно. Заиграл небольшой оркестр. Когда мы стали поговаривать о расчете, капитан сказал, что уладит все сам — мы его гости. Действительно, ресторатор тут же поблагодарил нас за расчет. Как оказалось, капитан рассчитался и за то, что было нам подано, и за то, что брал ранее в долг, и за то, что собирался брать в дальнейшем. Деньги то у него, как и машина, были гостевые, выделенные специально для организации приема гостей.

Вечером наша делегация отправилась знакомиться с городом и попала на футбольный матч, где многочисленные болельщики устроили ей бурную встречу-демонстрацию, другие наоборот, выкрикивали антисоветские лозунги. Первые стали требовать выступления одного из наших представителей с речью. Поднялся шум. Мы еле выбрались из толпы и больше никуда не ходили.

Летно-технический состав был приглашен на товарищеский ужин в какой- то ресторан. Мы поужинали. Водка уже надоела. На эстраду вышла пара танцовщиц, выступавших в очень красивых платьях. Прошел лотошник с папиросами; папиросы забрали, а платить пришлось капитанам-гидам. Обуховский обошел своих офицеров и предложил поехать в ночной бар. Из наших туда были приглашены несколько человек: Байдуков, Платов (инженер), Ефимов, Леонов, Гордиенко и я.

Что там было, что творилось! Говорили мало и все только по-русски, откровенно, по-военному. Одним словом, время провели славно. Описывать, пожалуй, не следует. Можно рассказать лишь в узком мужском кругу, впрочем, ничего предосудительного не было. Утром, выйдя из ресторана, сел в поджидавшую машину и доехал до гостиницы, куда мои приятели еще не заявлялись Когда пришел к нам Залевский, мы ему рассказали о минувшей ночи. Он очень жалел, что не пошел с нами, и, в свою очередь, описал нам, как они еле выбрались со стадиона.

Были еще приемы и встречи, но первого августа 1934 года три наши белых корабля взлетели с аэродрома Окенце. сделали прощальный круг и взяли курс на Москву

Перелет Варшава-Москва прошел благополучно, если не считать кратковременной остановки в Смоленске из-за морской болезни т. Меженинова, члена нашей делегации. Сели на Центральном аэродроме; экипажи разместились в общежитие Школы спецслужб, за стадионом Динамо. Кое-кто съездил на ночку домой.

Второе, третье и четвертое августа ушли на подготовку самолетов и экипажей к перелету в Париж. Маршрут нам был задан такой: Москва-Киев- Вена-Страсбург-Париж. Другой эскадрилье был задан маршрут: Москва- Киев-Вена-Рим.

Экипажи нашей эскадрильи остались прежние. Состав делегации изменился: делегацию, направляющуюся в Париж, возглавил т. Уншлихт, остались в составе делегации Хрипин, Разин, Аузан, Залевский, Петров и начальник ЦАГИ Харламов. Один из начальников отделов ВВС был отстранен за болтливость на приемах.

Пятого августа утром шесть самолетов АНТ-6 стояли на Центральном аэродроме, готовые к вылету. Опять было много провожающих: дипломатические представители, военные и авиационные атташе Франции, Италии, Польши, Австрии, Чехословакии Нам же, штурманам, было не до экзотики и забав — наступал самый тяжелый экзамен, надо было проверить все приборы и карты маршрута и погоды. Ведь предстоял длительный полет строем 8 любых условиях, над чужой, неизвестной территорией. Методы самолетовождения тогда ограничивались компасной и визуальной ориентировкой, использование астронавигации почти исключалось, хотя мы к нему и готовились А радионавигация находилась в ту пору в зачаточном состоянии.

Первая эскадрилья из трех кораблей под командованием командира воронежской бригады т. Соколова взлетела в 10 00. Наша, вторая эскадрилья вылетела тридцатью минутами позже и через 4 часа 25 минут приземлилась в Киеве. Полет протекал спокойно и вполне нормально.