Авиаархив 2008 01

Адам Иосифович не выдержал и сказал:

— Егор, что ты говоришь? Ей-богу, буду тебя слушать, возьми.

Командиром второго корабля был назначен летчик Ефимов (из строевой части), вторым пилотом — И.Ф. Петров (НИИ ВВС), штурманом — М.Х. Гордиенко (НИИ ВВС).

Командиром третьего корабля — Леонов (из строевой части), вторым пилотом — Блинов (из строевой части), штурманом — П.И. Перевалов (НИИ ВВС).

Я не предполагал, что буду назначен в экипаж, так как был только инструктором, обеспечивавшим тренировки, но Леонов, которого мы с т. Залевским тренировали, настоял на моем назначении, говоря:

— Дайте мне Перевалова, он нас натренировал, научил. Мы ему верны. Других штурманов мы не возьмем.

На вопрос т. Алксниса, знает ли Перевалов астроориентировку и справится ли, товарищи Стерлигов и Беляков ответили, что знает, справится, и раз летчики просят — пусть летит.

После я в шутку напомнил Адаму Иосифовичу:

— Ну что, кого летчики берут, а кого не берут?

А.И. Залевский

После назначения экипажей мы облетали свои корабли и стали конкретно готовиться к перелету Москва — Варшава. К нам приехал представитель Народного комиссариата иностранных дел т. Молочков. Он дал нам советы как вести себя на приемах, вернее — объяснил, как не надо вести себя в порядочном обществе. Тут было все: и стрижка, и бритье, и одежда, и разговоры, и правила поведения за столом.

Что я хорошо запомнил, так это — не надо есть то, что сосед твой не ест, а сосед будет обязательно хозяин — польский офицер. Не знаешь как поступить — делай так, как делают другие. Главное — ешь, что тебе нравится, но по-многу не пей чего не следует.

Повезли нас в пошивочную мастерскую на Большую Грузинскую, примерили обмундирование и костюмы. На дорогу мы получили новое, из хорошего материала обмундирование: саржевую гимнастерку, синее галифе, сапоги, фуражку с черным околышем и красной звездой, коричневые замшевые перчатки; темно-синий френч под галстук, брюки на выпуск, белую рубашку, туфли и пилотку, — чего раньше у нас не было. Сверх того каждый получил прорезиненный коверкотовый плащ, штатский костюм, что какой выбрал, и довольно солидный тяжелый фибровый чемодан.

Перед отлетом съездили в ЦК партии, сдали свои партбилеты.

Жили мы в общежитии школы спецслужб, питались прилично, в свободное от полетов и подготовки время ходили в театры, немного изучали французский язык. 28 июля 1934 года на московском Центральном аэродроме выстроилась наша эскадрилья — три самолета АНТ-6, экипажи перед самолетами. Прибыла правительственная комиссия во главе с начальником штаба ВВС т. С.А. Межениновым и заместителем начальника ВВС т. В.В. Хрипиным.

На аэродроме собралось много народу, но мне было не до провожающих. Меня занимала только подготовка к полету. Еще раз проверял все ли сделано, все ли готово к перелету. В 10,00 мы взлетели и взяли курс на Варшаву. На нашем корабле летело несколько членов правительственной комиссии. Помню хорошо, что со мной в штурманской кабине, а там было удобно и не тесно, находился начальник ГВФ Анвельт. Это был очень спокойный, вежливый человек, а главное — он совершенно не вмешивался в мои дела.

Перелет проходил при плохой погоде, не выше 400 метров, иногда под дождем, местами в облаках. Шли мы точно по заданному маршруту. Моя задача была облегчена тем, что мы шли ведомыми. Нужно было видеть ведущего, знать свое действительное местонахождение и иметь расчетные данные, чтобы в случае необходимости быть готовым довести самолет до Варшавы самостоятельно.

Всякое в полете бывает Бывает и трудно, и тяжело, но отвлекаться от своей работы непростительно и небезопасно. Нет ничего более беспокойного, чем полет в сложных условиях, а мы, к тому же, летели за границу. Надо учитывать, что было это в 1934 году, не сейчас. Летали туда не так часто и не многие там побывали.

Минута, когда под крылом самолета граница твоей родной и чужой, незнакомой тебе земли, всегда значительна, всегда волнует. Но момент, когда перелетаешь границу чужой и твоей земли, просто бесконечно радостен.

Через восемь часов сорок минут полета три белоснежные самолета приземлились на аэродроме Окенце под Варшавой.

После приземления самолеты подрулили к ангарам, делегация, а за ней летные экипажи спустились по трапам. Экипажи выстроились перед самолетами. К делегации обратился с приветствием главнокомандующий ВВС Польши, Ответил ему Меженинов. Воспроизвести речи мне сейчас не удастся. Среди встречающих было много военных, но кто был нам искренне рад, так это наши люди из посольства. Обстановка в Варшаве была далеко не дружественная и советские люди жили как в осаде. Нередко имели место попытки технического подслушивания; надо учесть, что в соседнем с посольством здании разместилась жандармерия.

Делегация выехала в город, экипажи остались закрыть машины, к которым тут же была поставлена польская охрана. Солдаты погрузили в грузовик и увезли наши чемоданы. Нам были поданы легковые автомобили «Фиат», примерно такие же, как наши М-1. Дверцу нам открыл польский офицер, отрекомендовавшийся:

— Капитан Обуховский.

С этого момента и до отлета домой он повсюду сопровождал наш экипаж. По-русски он говорил лучше, чем мы и Москву знал также лучше нас, так как до революции жил в Москве на Мясницкой улице.

По Варшаве проехали не быстро. Город, надо сказать, оказался красивый, чистый и начинался с самой окраины хорошими зданиями, без каких-либо халуп.

Среди жителей заметно было множество монахинь в черно-белых одеяниях, но достаточно молодых и красивых. Вот военные попадались только изредка, оказалось, что здесь офицеры вне службы форму не носят и ходят в штатском.

Нас доставили в гостиницу «Бриотель», что в центре города. Делегация поместилась поблизости, — «Центральной». Каждому экипажу был предоставлен номер из двух комнат, От размещения в отдельных номерах мы отказались.

Переодевшись в новую форму — френч, белая рубашка при галстуке, синие брюки на выпуск, пилотка — мы пошли на прием к министру в ресторан той гостиницы, где разместилась наша делегация. Нас рассадили через одного, т. е. у каждого из нас слева и справа сидели польские офицеры и наоборот. На табличках, расставленных на столе против кресел, были указаны звание и фамилии, так что найти свое место труда не составляло, тем более, что хозяева помогали нам в этом деле. Стол был сервирован по всем правилам французского протокола. В этом вопросе поляки оказались более пунктуальными, чем сами французы.