Пинакотека 2001 01-02

Оказавшись в Праге, Гурвич осуществил замысел, который родился у него еще на родине, – написал по-немецки книгу о Фихте. Философ работал с рукописями Фихте, в особенности с его поздними работами; философию Фихте он ценил за абсолютный реализм, который, как он считал, дал ему даже больше, чем феноменология. Книга Гурвича «Система конкретной этики у Фихте», вышедшая в 1924 году в Тюбингене, – непосредственный результат его пребывания (впрочем, не слишком продолжительного) в Германии. С другой стороны, книга о Фихте очень многим обязана русскому философу Вышеславцеву 26*: Гурвич вывез из России его неизданный труд, на который ссылается уже в самом начале своей собственной работы 27*. Идея фихтевского абсолютного реализма, почерпнутая из поздних сочинений Фихте, оказала на Гурвича большое влияние; воспринимая ее на фоне феноменологии, он активно пользовался ею в своих социологических трудах: «Здесь мы имеем дело с очень своеобразным пониманием иррационального не как противоположного логике, как это бывает во всех других случаях, но как непосредственного присутствия самих логических сущностей [cler grundlosen Vorhandenheit der logishen Wesenheiten selbst]. Обнаружение этого типа иррационального – большая заслуга феноменологии и прежде всего Гуссерля. См., в частности, его «Идеи» 28*. По-видимому, именно своим преклонением перед Фихте Гурвич расположил к себе Ксавье Леона, и тот стал заказывать ему статьи для «Журнала метафизики и морали» (Revue de mйtaphysique et de morale). В 1928 и 1929 годах Гурвич печатает на страницах этого издания статьи о последних достижениях немецкой философской мысли, составившие в 1930 году основу его книги «Современные тенденции немецкой философии» 29*. Следом за пространным предисловием Леона Бруншвига, который по приезде Гурвича в Париж дал ему возможность читать лекции по немецкой философии, идут очерки об Эдмунде Гуссерле, Максе Шелере, Эмиле Ласке, Николасе Гартмане и Мартине Хайдеггере. В отличие от Койре и Кожева, которые стремились прежде всего развить идеи, усвоенные в Германии, пойти дальше своих немецких учителей, Гурвич только информирует французских философов о достижениях германских коллег. Он публикует тщательно составленную библиографию их публикаций. Оспаривая тезис о родстве Гуссерлевых сущностей с платоновскими идеями, Гурвич, однако, упрекает Гуссерля в недостаточно глубоком подходе к проблеме иррациональности, проблеме, которая под новым названием («прерывность») возникнет потом и в его собственных социологических работах 30*. Другая фигура, в которой Гурвич видит наиболее полное воплощение духа феноменологии, – Макс Шелер (с которым Гурвич, кстати, так же, как и Койре, был знаком лично). Этическая и религиозная сторона его учения вызывала особенное одобрение Гурвича; с другой стороны, недостатком философии Шелера ему представлялось игнорирование того, что было сделано Фихте, сумевшим преодолеть кантовский формализм. Для пас особенно существенно, что в одном из примечаний к главе о Шелере Гурвич информирует читателей о существовании русской философской школы, эволюция которой параллельна развитию немецкой феноменологии 31*. Николай Лосский и Семен Франк, пишет Гурвич, предвосхитили в некоторых своих работах (переведенных на немецкий) гартмановское соединение интуиции с систематическим мышлением. Желая разъяснить этот тезис подробнее, Гурвич отсылает к своей статье о русской философии первой четверти XX века, – по-видимому, одной из первых французских публикаций на эту тему – или к французским переводам Лосского. Последний из философов, которых Гурвич представляет французской публике, – Мартин Хай- деггер, в чьих работах в 1920-е годы совершился показательный синтез феноменологии и посткантовского идеализма. Сопротивление Гегелю приводит к попытке воскресить традиции Фихте и Шеллинга. В статье, посвященной Гурвичу-социологу, Фернан Бродель четко почувствовал немецко-русские феноменологические корни его идеи о прерывности как основной черте социального 32*. Для нас же важно подчеркнуть, что Гурвичу, точно так же, как Койре и Кожеву, средством для постижения современной немецкой философии и немецкого идеализма XIX века служит русская религиозная философия.

Во время Второй мировой войны Гурвич преподает в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, где общается с корреспондентом Кожева Лео Штраусом. После войны он возвращается во Францию и с 1948 года до смерти руководит кафедрой социологии в Сорбонне.

В биографии философов русского происхождения, которые, перебравшись во Францию из Германии, привозят с собой основные идеи немецкой философии, учеба в немецких университетах занимает совершенно особое место. Речь идет о своеобразной интроспекции, ибо сама русская философия очень многим обязана философии немецкой. В Геттингене или Гейдельберге эмигранты столкнулись не с Шеллингом или Гегелем, но с феноменологией, в которой они увидели некоторое сходство с русской религиозной философией 1900-1910-х годов. Следы этого синкретизма видны и в диссертации Кожева, и – в меньшей степени – в книге Гурвича о Фихте. Следующим этапом стало описание немецкого опыта на французском языке.

Перевод с французского Веры Мильчиной

1* Данная, статья представляет собой дополненный вариант главы из книги: Espagne M. Les transferts culturels franco-alle- mands. Paris, 1999.

2* О Койре см.: Gillespie С.С. A.Koyre // Dictionary of scientijоc Biography. T. 7. New York, 1973, p. 482-490; Jorland G. La science dans la philosophie. Les recherches epistemologiques d'Alexandre Koyre. Paris, 1981; Redondi P. Alexandre Koyre. De la mystique а la. science. Cours, conferences et documents 1922-1962. Paris, 1986; Vinti C., йd. Alexandre Koyre. Lavventura intellectuale. Napoli, 1994. О начальном этапе восприятия Гуссерля во Франции см.: Waldenfels В. Phenomenologie in Frankreich. Francfurt, 1983, S. 33 sq.

3* Антисемитизм был для. Койре проблемой, отнюдь не только теоретической; не случайно в 1930 году он перевел книгу «Дневники Шварцкоппена (правда, о деле Дрейфуса) -, предисловие к которой написал Люсьен Леви-Брюлъ.

4* Weill С. Etudiants russes en Allemagne, 1900-1914. Paris, 1996.

5* См.: Reinach A. Sвmtlichte Werke. T. 1-2. Munchen, 1989.

6* На фотографии, сделанной в феврале 1912 года (опубликована в кн.: Edmund Husserl und die phenomenologische Bewegung. Hans-Rainer Sepp ed. Freiburg-Munchen, 1988), мы видим Койре в обществе Рейнаха, Ганса. Липпса и Макса Шелера.

7* См.: La. philosophie et le probleme national en Russie au debut du XIXe siecle. Bibliothиque de l'Institut fransais de Leningrad, 1929. T. 10; переизд.: Paris, 1976. См. также: Etudes sur l'histoire de la pensee philosophique en Russie. Paris, 1960.

8* La philosophie et le problиme national…, p. 201.

9* См.: Nethercott F. Une rencontre philosophique. Bergson en Russie (1907-1917). Paris, 1995.

10* Schumann K. Koyre et les phenomenologues allemands// History and Technology, 1987, t. 4, p. 149-167.

11* Shpet G. Appearabce and Sense. Phenomenology as the fondamental Science and ils Problems. Introduction dAlexandre Hardt. Dordrecht; Boston; London, 1991.

12* В 1922 году Койре опубликует в журнале «Jahrbecher fur Philosophie und phenomenologische Forschung» (t. 5, p. 603-628) статью под названием «Заметки о парадоксе Зенона», посвященную Рейнаху. С другой стороны, еще в статье 1912 года, о числах Рассела, опубликованной в «Журнале метафизики и морали», он. ссылался, на Зермело.