Пинакотека 2001 01-02

5 ноября Московская контора распорядилась отправить в Москву «баралиэф родителя ево Акинфия Никитича», который был послан в самом конце декабря 1775 года в Москву. А 14 января из Москвы отправилось следующее сообщение: «Даетца знать что отправленные с чертановским крестьянином картина два сервиза бюст и баралиеф привезены вче- рась и тому извощику за провоз денги четыре рубли заданы».

Таким образом, задуманный в 1774 году барельеф А.Н.Демидова был закончен Шубиным в мраморе летом 1775 года и зимой был перевезен в Москву. Он долго хранился в Слободском доме Демидовых в Басманной части; его мы находим в «Описи вещам и ме- белям Слободского дома…» 1801 года – во второй гостиной комнате малиновой «барелиев из белаго мрамора изображающей деиствительнаго статскаго советника Акинфья Никитича Демидова в овальных резных золоченых рамах работы господина Шубина – 1».

В 1827 году, сразу после пожертвования Слободского дома, барельеф был вывезен в имение Сергиевское (туда были отправлены и шубинские бюсты), а в 1830 году он был перевезен вместе с имуществом М.Н.Дурново (рожд. Демидовой) в Петербург. С этого времени следы мраморного барельефа теряются.

Известно о существовании терракотового оригинала барельефа – он упоминается в реестрах имущества Демидовых: в «Описи имеющим в Слободском Его Превосходительства Г[господина] Nиколая Никитича дома…» при описании комнаты, ранее служившей библиотекой, мы встречаем: «печька покрыта белою мраморною доскою на ней пальма с женской золоченой статуей и глобусом тут же поставлен овальной Глиненой Барелиев Акинфия Никитича – 1». Судьба этой терракоты, к сожалению, оказалась незавидной: она упоминается в «Описи находящимся в Сергиевском картин и протчим вещам, вывезенным из Слободского дома в прошлом 1827 годе» – «Портрет глиняный Акинфия Никитича», но при перевозке портрет был разбит, после чего на полях описи было написано «рощибен». То есть произведения Шубина до нас не дошли: терракота была утрачена еще в 1827 году, мраморный барельеф пропал из виду в 1830-х годах. Возможно, что мрамор постигла та же участь, что и его оригинал.

Какое же отношение имеет этот рассказ к бронзовому барельефу неизвестного скульптора в Нижнетагильском музее? По обширным и довольно подробным документам архива Демидовых, хранящегося в РГАДА, мы встречаем единственное его скульптурное изображение – барельеф работы Шубина. Но Главное – как известно из документов, в конце 1770-х годов из Москвы на нижнетагильские заводы Никиты Демидова был прислан оригинал для отливки «медного бюста» его родителя Акинфия Никитича. Но, казалось бы, одно дело барельеф, а другое – бюст. Но в XVIII столетии барельефное портретное изображение нередко называли бюстом, что вполне естественно, поскольку слово «бюст» – это, прежде всего, «buste» (фр.) – «погрудный портрет». Доказательством этого служит, прежде всего, общеизвестное письмо супруги скульптора Веры Филипповны Шубиной, в котором она называет выполненные Шубиным в Италии портретные погрудные барельефы графов Алексея и Григория Орловых бюстами 4*. То есть в письме речь шла о шубинском барельефе Акинфия Никитича Демидова, который сразу по получении заказа отлил в бронзе формовщик Т.С.Сизов. Позже «бюст» был позолочен на манер первой половины XVIII века. Присланный из Москвы шубинский оригинал был возвращен в Слободской дом Демидовых, а бронзовый экземпляр был «оставлен при нижнетагильском доме» 5*.

Барельеф Акинфия Никитича Демидова по модели Ф.И.Шубина 1775 с оригинала Г.-Х.Гроота Отлит Т.С.Сизовым в конце 1770-х

Бронза, литье, золочение 73 х 60 (без навертим) Нижнетагильский музей-заповедник

Таким образом, выходит, что находящийся в экспозиции Нижнетагильского музея бронзовый барельеф заводчика Акинфия Демидова был отлит в конце 1770-х годов формовщиком Т.С.Сизовым по модели скульптора Ф.И.Шубина. Примечательно, что он до сих пор находится там же, где более двухсот лет назад был изготовлен.

1* Дружинин П. Шубин в работе над портретами Демидовых // Памятники культуры. Новые открытия. 1:998. М., 1999, с. 318-328.

2* Выполнен с портрета А.Н.Демидова работы Г.-Х.Гроота. Выражаем, благодарность А.Баранникову за предоставленные фотографии барельефа.

3* Здесь и далее документы цит. по: Дружинин и. Указ. соч., с. 320-326.

4* Яковлева Н. Федот Иванович Шубин. Л., 1984, с. 20, 21; там же она говорит о том, что словом «бюст» в то время определялись и барельефные работы.

5* Дружинин П. Указ. соч., с. 322.

Артур Рондо

Имя Зинаиды Евгеньевны Серебряковой принадлежит к числу не только широко известных, но и популярных среди знатоков и любителей искусства Серебряного века. Свидетельством чему может служить успех, выпавший на долю ее произведений из парижского собрания семьи художницы на последних «русских торгах» аукционного дома Sotheby's в ноябре 2001 года. Неудивительно поэтому, что каждое появляющееся на выставке или на антикварном рынке малоизвестное произведение художницы привлекает пристальное внимание. Особенно если речь идет о действительно редкой работе, написанной в лучшие для творчества мастера годы, запечатлевшей прелесть еще молодых близких лиц и беззаботного лета на родительской даче.

Известно, что собственная семья, дом – этот уютный и хрупкий мир – являются центральной темой творчества Зинаиды Серебряковой. Немало произведений посвящено дорогому для нее имению Нескучное в Курской губернии, которое принадлежало еще родителям художницы. Здесь она родилась и выросла, а позже с радостью работала каждое лето, вплоть до разорения и вынужденного отъезда – сначала в Петроград, затем в эмиграцию. Живописные окрестности Нескучного были неоднократно запечатлены в акварелях, набросках и холстах Серебряковой. Художница охотно изображала не только постоянных обитателей Нескучного – в первую очередь своих детей и мужа, но и гостей имения. К таковым принадлежали родной брат Серебряковой – художник Евгений Евгеньевич Лансере и его супруга, Ольга Константиновна (1881-1967) – практически ровесница самой хозяйки. Портрет О.К.Лансере, работы Серебряковой, написанный темперой по бумаге с авторской подписью и датой («1910»), украшает одну из московских частных коллекций. Модель изображена сидящей за столом в саду. Отвлекшись от раскрытой перед нею книги, она погружена в легкую задумчивость, которой не мешает спокойное окружение стройных деревьев, утопающих в зелени. Деревья служат прекрасным фоном для фигуры, одетой в светлое платье с легкими светло-коричневыми полосами. Минимум атрибутов только подчеркивает выразительность тонких и правильных черт лица молодой женщины, к которому сразу же притягивается взгляд зрителя. Портрет дышит теплотой и оптимизмом, свойственным лучшим работам Серебряковой в ее любимом жанре. Данная работа – одна из несомненных удач художницы этого периода.