Пинакотека 2001 01-02

Оборот листа также содержит портретное изображение – вероятно, одной из молодых работниц в имении, если судить по надписи, сделаннох! рукой Серебряковой, «Наталия Григорьевна/15 августа /в Нескучномъ». Как и портрет О.К.Лансере, набросок портрета на обороте листа может быть датирован 1910-ми годами.

Зинаида Евгеньевна Серебрякова (1884-1967)

Портрет Ольги Константиновны Лансере. 1910 Бумага, темпера 66 х 51, 5 Частное собрание, Москва

Софья Покровская

«Можно решительно сказать, что орнаментальное искусство у нас не уступит ни одной европейской фабрике», – писал директор Императорского фарфорового завода С.И.Комаров в 1830-х годах. Действительно, в эту пору петербургскому заводу довелось вместе с Севрской и Берлинской королевскими мануфактурами занять лидирующее положение в европейском фарфоровом производстве. Не последнюю роль в этом сыграли трое мастеров, приехавших на завод в 1815 году. Речь идет о Фернаре Давиноне, Пьере-Шарле Ланделе и Денисе-Жозефе Моро. Первый из них специализировался на изготовлении форм фарфоровых изделий, второй – на составлении массы, а третий числился по контракту как «декоратор и орнаментальный живописец». Его искусство, главным образом, и подразумевал директор фабрики в только что процитированных словах.

Осталось только добавить, что приезд этих мастеров был связан с расширением производства таких, поистинё «золотых», изделий Императорского завода, как большие интерьерные вазы.

Эти предметы и до сих пор остаются чуть ли не самими желанными приобретениями и для коллекционеров отечественного фарфора, и просто для любителей красивых вещей. Достаточно напомнить о рекордной сумме в 98 тысяч фунтов, уплаченной за пару таких ваз высотою 80 см с портретами Николая I и императрицы Александры Федоровны в Лондоне в конце 1980-х годов. Появление ваз Императорского завода первой половины XIX века на рынке всегда было событием. И тем более теперь, когда, «идя на встречу по- лселаниям трудящихся», отечественным умельцам удалось наладить почти уже промышленный выпуск их имитаций, весьма состоятельных с точки зрения массы и формы, но по- прежнему проблемных в том, что касается росписи и позолоты. Поэтому появление на этом фоне двух аутентичных произведений никак не могло остаться незамеченным.

Пара ваз из коллекции галереи «Три века» принадлежит к числу характерных образцов изделий этого типа. Довольно высокие (86 см), они украшены рельефным золоченым орнаментом и монохромной «картинной» росписью в прямоугольных резервах внутри лазоревого фона. Марка на горловине ваз (вензеловое имя Николая I), нанесенная надглазурно, указывает на верхнюю границу их датировки (такая марка практиковалась ИФЗ до 1836 года), а весьма «отработанная» техника их исполнения – на нижнюю, позволяя датировать эту пару первой половиной 30-х годов XIX века. Кроме марки, на вазах нет ни одной подписи, но я бы рискнула, как и все интерьерные вазы тех лет, назвать эту пару авторской. Ведь известно, кому они были обязаны своим появлением. Давинону принадлежит честь изготовления форм этих ваз, которые он, как гласит традиция, разрабатывал по эскизам, выполненным в 1816 году технологом Императорского завода Ф.Гаттенбергом или же по увражам Ш.Персье и П.Фонтена. Данная форма ваз на Императорском заводе называлась «бандо». В ее основе так же, как и у более стройных «фюзо», – античная амфора. Вместе с кратерообразными «медицис» (от фамилии итальянского семейства Медичи, в собрании которых находился известный античный кратер) эти три типа составляли основной репертуар форм интерьерных ваз Императорского фарфорового завода. Все эти формы весьма технологичны и состоят из нескольких частей, удобных для обжига. Но, несмотря на это, требования к качеству массы остаются чрезвычайно высокими, поскольку фарфору весьма крупных форм надлежало выдерживать многоразовый обжиг росписи и быть при этом достаточно твердым, чтобы не утратить четкий рисунок рельефного декора. С такими требованиями вполне справлялась масса Ланде- ля, пригодная даже для изготовления рельефных ручек, которые на Императорском заводе, в отличие от Севра, делали не из золоченой бронзы, а также из фарфора. И, наконец, авторство рельефного золоченого декора бесспорно принадлежит Денису-Жозе- фу Моро. Правда, в 1930 году прославленный мастер, удостоенный за свое искусство ордена Святой Анны III степени, умер, однако его декоры продолжали использоваться на заводе до конца столетия.

Единственное имя, определение которого в атрибуции ваз связано с известными трудностями, – это имя художника, исполнившего великолепные копии голландских жанров в духе Воуверманна. Однако рискнем предположить, что им мог быть Петр Нилович Щетинин, специализировавшийся на изображениях пейзажей и батальных сцен. Отсутствие же его подписи на росписях может объясняться тем, что в начале 1830-х годов этот потомственный живописец Императорского завода был по молодости лет еще только в должности «подмастерья живописи».

Пара дворцовых ваз-«бандо» с росписью по картинам голландасих живописцев XVII века Императорский фарфоровый завод, Санкт-Петербург. 1829-1836 Фарфор, надглазурная роспись, позолота, цировка. В. 72 Частное собрание, Москва

Евгения Илюхина

Среди произведений Наталии 1ончаровой. одного из крупнейших русских художников XX века, хранящихся в фондах Государственной Третьяковский галереи, нимало практически неизвестных работ. К их числ\ принадлежат эскизы модных костюмов, исполненные для французского Дома моды «Myrbor-Robes». По заключенном) контракту (от 31 мая 1927 года) в течение 1927-1928 годов Гончарова должна была представить 12 эскизов платьев, а также рисунки орнамен тов для декоративных ковров. В 1920-е – 1930-е годы Гончарова сотрудничает со многими парижскими Модными Домами, в том числе со знаменитой Коко Шанель, ее эскизы публикуют журналы «Vanit\ l'air» и «Vogue». Большая часть дизайнерских проектов Гончаровой – модели вечерней одежды. Хотя в начале 1920- х годов она создает несколько вариантов женских спортивных костюмов, именно в эскизах нарядных платьев со всем блеском проявился ее декоративный талант. Каждое платье имеет авторское название, определяющее его стилистическое своеобразие: «Орхидея», «Сандрильона», «Королева Мария», < Майа», «Мириам» и т.д. В эти годы в театре Гончарова оформляет в основном отдельные хореографические миниатюры и сольные эстрадные номера, идущие без декораций, где именно костюм во многом определяет образ. Подобно театральным работам, эскизы для Домов моды превращаются в фантазии на литературные, исторические и мифологические темы.