Самолеты мира 2000 03

(23)

Ежемесячный научно-популярный журнал

Владимир ИВАНОВ

В 1924-1929 гг. конструкторское бюро, руководимое Николаем Николаевичем Поликарповым, работало исключительно напряженно. Были построены и испытаны истребители И-1 (с модификациями), 2ИН-1, И-3, И-6, разведчики Р- 1 (с модификациями), Р-4, Р-5, МР-1, бомбардировщики 2БЛ-2, ТБ-2, учебные и переходные самолеты У-2, 2УБ-3, П-1, П-2, пассажирский ПМ-1. Разработано более 45 проектов новых машин: истребители, разведчики, бронированные штурмовики, тяжелые бомбардировщики. Некоторые проекты опережали по характеристикам самолеты КБ ЦАГИ. Пожалуй, ни одно конструкторское бюро не работало в тот период столь эффективно. Следует отметить, что поликарповское КБ не имело права строить цельнометаллические конструкции – согласно договоренности между ЦАГИ и Главкоавиа. В 1928 г. главный конструктор получил опытную базу (завод № 25), и перед ним открылась возможность реализации многих творческих планов.

Но вечером 24 октября 1929 г. Поликарпов был арестован в своей московской квартире на Якиманке. Перед уходом он подошел к кровати дочери и попрощался с ней. О дальнейшей судьбе авиаконструктора я расскажу, основываясь на материалах, собранных при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

Нельзя сказать, что арест был совершен случайно, «по ошибке». Тучи над головой Николая Николаевича сгущались давно. В доносах, поступающих в различные инстанции, ему припомнили все: и якобы плохой характер, и то, что он был верующим человеком. А главное, многим не нравилась самостоятельная, независимая позиция Поликарпова в вопросах проектирования самолетов. В начале 1928 г. начальник ВВС П.И.Баранов распорядился подготовить специальный отчет – для изучения опыта создания истребителей И-1 и И-2 с целью избежать ряда ошибок в организации опытно-конструкторских работ. Кроме того, ставилась задача показать, что некоторые конструкторы при проектировании новых машин применяют методы, свойственные «частнокапиталистической лавочке». Эти материалы потом будут использованы при следствии.

В 1929 г. разбился один из первых серийных экземпляров истребителя И- 3. В связи с этим репрессировали инженеров завода № 1 В.В.Калинина и И.М.Косткина, а Поликарпова обвинили в передаче для серийного производства недоведенных самолетов. Николай Николаевич, чтобы обезопасить себя, старался не предпринимать никаких шагов, способных спровоцировать его арест. Он отказался гарантировать некоторые летные характеристики проектируемого истребителя И-7. В переписке с НТК ВВС отмечал, что достоверных методик расчетов некоторых параметров в настоящее время не существует, поэтому характеристики, полученные на летных испытаниях будут отличаться от реальных. Но это вызвало лишь раздражение у руководства отрасли, и на Поликарпова осыпались обвинения в саботаже и срыве опытных работ.

После обыска Поликарпова доставили на Лубянку во внутреннюю тюрьму. Были изъяты все личные письма и документы. Ему предъявили обвинение в участии в контрреволюционной вредительской организации. Виновным себя он не признал. Тем не менее, после недолгого следствия Поликарпова перевели в Бутырскую тюрьму, и вскоре без суда он был приговорен к расстрелу «как социально чуждый элемент».

С исполнением приговора, однако, не спешили. Медленно тянулся день за днем. Дочь конструктора, Марианна Николаевна, вспоминала: «Мама носила ему передачи и после первого свидания пришла домой сама не своя: когда его вывели к ней, он все время озирался и прятал голову в плечи: видимо, его били». Не трудно понять, какие чувства испытывал Николай Николаевич в тяжелое для него время. Сохранилось датированное 14 декабря 1929 г. письмо жене и дочери:

«…Я все время беспокоюсь, как вы живете, как ваше здоровье, как вы переживаете наше общее несчастье. Об этом не стоит и вспоминать, я совсем убит этим горем. Изредка ночью или рано утром я слышу звуки жизни: трамвай, автобус, автомобиль, звон к заутрене, а в остальном моя жизнь течет монотонно, удручающе. Внешне я живу ничего, камера сухая, теплая, ем сейчас постное, покупаю консервы, ем кашу, пью чай или вернее воду. Читаю книги, гуляю по 10 минут в день… Я все время вас вспоминаю, мысленно к вам путешествую… Скоро будет 2 месяца, как я арестован, и меня исключат из списков завода. Через 1,5 месяца будет семь лет нашей свадьбы, а я встречу это в тюрьме!.. Мне очень хочется поесть картофеля, но, к сожалению, негде купить. Поэтому ем кильки и осетрину. Булку тоже не удается купить. Ну, это все пустяки… Помолись за меня св. Николаю, поставь свечку и не забывай про меня».

Волна репрессий затронула и других создателей авиационной техники. Авиаконструктор Д.П.Григорович был арестован 1 сентября 1928 г., а затем ряд работников его КБ – В.Л.Корвин, Н.Г.Михельсон, А.Н,Седельников. Из ЦАГИ арестовали А.В.Надашкевича, из работников завода №1 – И.М.Косткина, А.А.Попова, В.В.Калинина. Были посажены и моторостроители – Б.С.Стечкин, А.М.Чаромский, А.А.Бессонов. Однако только одного Поликарпова приговорили к расстрелу.

Несмотря на шумные политические процессы, руководители репрессивных кампаний понимали, что многие инженеры не виновны и их, особенно работавших в оборонных отраслях промышленности, просто некем заменить. Поэтому в приказе за подписью председателя ВСНХ СССР В.В.Куйбышева и заместителя председателя ОГПУ СССР Г.Э.Ягоды предписывалось:

«Органам ОГПУ принять все меры к тому, чтобы в деле исправления вредительства были использованы инженеры-вредители… Содействовать ОГПУ в том, чтобы работа вредителей протекала в наиболее нормальных условиях, а именно снабдить их необходимой литературой, материалами и приспособлениями».

Было принято решение об организации сети тюремных конструкторских бюро. Моторостроители А.А.Бессонов, Б.С.Стечкин и другие работали в Особом техническом бюро (ОТБ), занимаясь созданием авиадвигателей серии «ФЭД». Авиаконструкторов объединили в Особое конструкторское бюро.

Поликарпова 29 ноября 1929 г. перевели в другую камеру. К своему изумлению он увидел там Ивана Михайловича Косткина. Не успели они обменяться несколькими фразами, как в камеру ввели Василия Александровича Тисова. Затем внесли две койки и предложили располагаться.

На следующее утро все трое вместе с сопровождающим вышли во двор, поднялись на второй этаж отдельно стоящего внутри Бутырской тюрьмы здания и оказались в удобном, просторном и светлом помещении. Там в ряд стояли чертежные доски, на столах лежали чертежные принадлежности, научно-техническая литература. Постепенно собрались хорошо знакомые между собой конструкторы и инженеры. Григорович объявил, что ему поручено скомплектовать из числа арестованных конструкторскую группу для создания новой техники. Туг же обсудили роли в проектной работе. Перед обедом всем предложили выйти на прогулку в примыкающий к зданию садик. Обедали за рабочими столами, но качество пищи было лучше, чем в камерах.