Сергей Ишутин - Воспоминания случайного железнодорожника

Это позже Никита Сергеевич Хрущев почти уравняет зарплату инженера с зарплатой уборщицы. Интеллигенцию не любили все коммунистические вожди. Но Сталин еще мечтал о "Мировой революции". А для "победы Мировой революции" нужна была мощная армия. Ее требовалось оснастить современной и высококачественной военной техникой. Для техники нужна промышленность. А последняя без квалифицированных инженеров мертва. Вот и подкармливал их Иосиф Виссарионович пожирнее, заставляя для этого бесплатно работать десятки миллионов крестьян. Н.С. Хрущев в победу Мировой революции уже не верил. Поэтому и заигрывать с инженерами уже не стал.

Все это я рассказал для того, чтобы объяснить причину наличия в школьные годы у В. Кушнаренко фотоаппарата. Его купить в то время могло очень ограниченное количество людей. Несколько фотографий, сделанных тем самым аппаратом в последние школьные годы, уже более 50 лет хранятся у меня в альбоме.

Учился в нашем классе и будущий Заслуженный (а потом и «Народный») художник РСФСР. Он относился тоже к "пигмеям". Пигмеями у нас в классе называли трёх последних, стоящих в строю на уроках военной подготовки. В учебе знаниями "не потрясал", но рисовал хорошо, что "обязывало" его оформлять все классные стенгазеты. Но неплохо рисующие, по-моему, были в каждом классе. И то, что наш Виталька станет "Заслуженным художником", я не подозревал. Правда, был один интересный случай, который я потом увязывал с проявлением художественного таланта, и который я тогда не способен был разглядеть.

Случай был следующий. На перемене, как всегда, бесились. Чем-то Виталька обидел одну девчонку, и она его обозвала. Отомстить ей тем же способом он не успел, так как вошел учитель, и начался урок. Обидевшая его девчонка была толстой. Таких мы "за глаза" называли "жиросаломясокомбинат". И вот во время урока по рядам пошел листок, на котором была нарисована консервная банка. На банке довольно точно были схвачены черты лица этой девушки (банка – это голова), и надпись "Свиная тушенка". Конечно, все узнавали и хихикали. Обида была смертельной.

После окончания школы Виталька поступил в Благовещенский горный техникум, который окончил со специальностью "Маркшейдер". По специальности он поработал недолго: год или два. Какая-то, неведомая многим (в том числе и мне), сила потянула его в Москву учиться рисовать. В художественное училище он с первого захода не поступил. Но тогда понял, что надо иметь московскую прописку, с которой поступить в то училище будет проще. Ему растолковали, что для приобретения этой прописки ему надо устроиться работать дворником. Что он и сделает. Как он впоследствии рассказывал, чтобы не было стыдно встречаться с людьми (такой молодой, здоровый и с метлой), он выходил убирать "вверенную территорию" раньше всех дворников. Если знать, как трудно в двадцать лет рано просыпаться и как рано дворники вообще должны начинать работать, то станет ясно – это был подвиг. Но он выдержал этот экзамен. Потом он вспоминал, что в тот период круг его знакомых состоял из бомжей, которые тоже рано просыпались в подвалах, и милиционеров, которые в это время стояли на посту.

Через год он вновь поступает в избранное художественное училище, и его принимают. Это училище он заканчивает с отличием и его сразу же направляют учиться в высшее художественное училище. И это училище он окончил блестяще. Работать его оставили в Москве. Я видел его дипломную работу. Ценитель я слабый, но если бы эта картина продавалась, я бы ее с удовольствием купил. В Москве он долго не смог жить и работать. Перебрался в Хабаровск, поближе к дому.

Знаю, что его отец погиб в Отечественную войну, поэтому он должен был исполнить сыновний долг перед матерью, которая вырастила и выучила его одна. А он у нее был не единственный ребенок. Мужественная женщина! Уже в Хабаровске он будет иметь выставку своих картин, и в Хабаровске он узнает, что ему присвоили звание «Заслуженный художник РСФСР» и, как я уже написал, позже – звание «Народный художник России».

С Виталькой я встречался и разговаривал много. Знаю, что он собирался нарисовать картину о периоде руководства страной коммунистами, назвать ее хотел "Танец сатаны". Но последние годы я с ним не виделся, поэтому на данный момент судьбу картины не знаю. На всю жизнь запомнилось одно его умозаключение. А произнес он его в ту ночь, которую мы провели с ним после его возвращения из Москвы. Говорили мы с ним "за рюмкой чая" до самого утра. И вот тогда он спросил меня: "Кто у нас в стране лучше всех может видеть наше прекрасное будущее?" Я подумал и говорю: "Люди творческие: писатели, художники, ну еще и историки". Тогда он спрашивает: "А кто страной управляет?" Очень крамольная мысль для середины 70-х годов.

Конечно, всех одноклассников я не смогу описать. Понадобится много времени и места. По ходу описания своей жизни я коснусь еще многих. А закончило 10-"Б" в 1956 году 27 учеников::14 – девчонок и 13 – мальчишек. Но одну одноклассницу надо вспомнить сейчас. Звали ее Таня. Очень упитанная и физически сильная девушка. Училась она средне. Кажется, какой-то период она в мою сторону "неровно дышала". Но я в то время уже год так же дышал в сторону другой девушки, которая отвечала мне взаимностью. Но это так, к слову. После окончания школы Таня поступила в торговое училище. Эта девушка в числе первых перестанет встречаться с одноклассниками. Не будет она приходить и на традиционные встречи 5-ти, 10-ти, 15-ти и т. д. «…-летия» со дня окончания школы. Позже мы пытались выяснить причину и пришли к выводу, что наша Таня не хочет встречаться с одноклассниками не потому, что не хочет их видеть, а потому, что не хочет отвечать на их вопросы. Работая в торговле, она быстро обошла всех в обеспечении себя материально. Сколько мог заработать честный продавец, мы знали. Поэтому при встрече и, особенно, в гостях, одноклассник мог спросить: "Таня, а как ты приобрела вот этот ковер?" или "Таня, сколько стоит вот этот сервиз?" и т.д. Думаю и сейчас, что это была наиболее правдоподобная версия.

С 9-го класса мы коллективно отмечали большие праздники: 7-е ноября, Новый год и 1-е Мая. Отмечали у кого-нибудь на квартире. Чаще всего это были квартиры Любы Луферовой, Валентины Чичик и, по-моему, Лиды Сиденко. Родители куда-то на это время исчезали или проводили праздник вместе с нами. Был юмор, много смеха (а в том возрасте для смеха многого не надо). Употребляли спиртные напитки, каждый "в меру своей распущенности". Норматив был такой: бутылка водки на троих юношей, на девчонок в той же пропорции – вино. Закуску частично закупали, а, в основном, было свое, "домашнее соленье и варенье". Фотографировались. Кто умел, тот танцевал. Я танцевать не умел, поэтому во время танцев сидел. Понятно, что девчонки пытались расшевелить, предлагали научить. Но напрасно. В то время я был твердо убежден, что настоящему мужчине танцы не к лицу. Никаких неприятных моментов от тех совместных праздников в памяти не осталось. Да и потом, после окончания школы мы встречались и малым коллективом, и большим. Но отношения были чистые как между мужской частью класса, так и женской. И, уж тем более, между противоположными полами. Девчонки были для нас чем-то возвышенным, божественным. Мальчишки имели право их оберегать от других обидчиков, места низменным чувствам не было.