Александр Прищепенко - Шипение снарядов

В Первую мировую крылья авиации были еще слабоваты, чтобы она могла бросить вызов главенствующему положению артиллерии. На флоте авиацию считали лишь средством разведки. Полезным, что и говорить: самолеты впервые взлетели с палуб переделанных под их нужды кораблей-авианосцев, но все же — вспомогательным. А главным оружием на море адмиралы считали не бомбы самолетов и не торпеды москитного флота, а тяжелые снаряды, вылетавшие из длинных и толстых стволов. У моряков, конечно, была отличная оптика, да и стальной многотысячетонный корабль — хорошая платформа для артиллерии. Но факторы рассеяния (порывы ветра, разновесность снарядов, колебания температуры, а значит, и плотности воздуха) были причинами того, что баллистическая вероятность попадания 381 мм снаряда британского линкора «Куин Элизабет» в корабль того же класса при стрельбе отнюдь не на предельной дистанции в 13–15 км составляла 0,5 %. В залпе она, понятно, была выше (рис. 1.43).

…Ползли по полям сражений и ядовитые облака (рис. 1.44). Помимо баллонов с хлором, снарядов с удушающим фосгеном и кожно-нарывным ипритом (дихлордиэтилсульфидом), шли в ход и фосфорные боеприпасы (рис. 1.45). Последние вроде и не считались ядовитыми (именовались «зажигательными», «дымовыми», «пристрелочными»), но, как известно, на вдыхание паров или продуктов горения фосфора и на попадание его же на кожу, организм человека реагирует весьма остро. Как и во времена Александра Македонского, общественность осуждала нерыцарское, негуманное химическое оружие. Германцы применили его первыми, будучи твердо уверены, что победителей не судят. Ну а непобедителей? О таком им не хотелось думать: в 1918 г. началось «наступление Людендор-фа», снова стал близок Париж и с позиции, находящейся в 130 километрах от французской столицы, по ней открыла огонь пушка «Колоссаль», ствол которой, длиной 37 м, поддерживался тросами — чтобы не прогнулся под своим же весом (рис. 1.46). Снаряд калибром 210 мм весил 120 кг, из которых на ВВ приходилось немногим более 10 кг. Иная полевая гаубица стреляла и более мощными, а уж сколько гаубиц можно было изготовить вместо одной «Колоссаль» — лучше не упоминать. Глупость часто прячется за рачительностью: когда ствол, после пары десятков выстрелов, в каждом из которых его распирали газы двухсоткилограммового порохового заряда, изнашивался, его снимали, везли на завод, растачивали канал до 240 мм, и вкупе с комплектом новых снарядов опять везли на позицию. Пушка забросила в Париж 367 снарядов, рассеявшихся по всему городу. Ни один из них не был настолько могуществен, чтобы полностью разрушить каменный дом, но на нервах обывателей поиграть, конечно, удалось.