Георгий Бабат - Магнетрон

Васильев вызвал его и задал вопрос как раз по теме последней лекции «О коэффициенте мощности».

Веснин обрадовался: «Ну, косинус фи — это-то я знаю», — подумал он.

Он начал отвечать бойко и быстро. Ему казалось, что он несомненно отвечает на «отлично». Но по настороженному взгляду Васильева, по его коротким «так-так» Веснин почувствовал что-то неладное.

Веснин попытался выкарабкаться. Он мучительно напрягал память. Кажется, он отвечает все так, как написано в учебнике.

«Ну хоть на „посредственно“ я должен вытянуть», — думал он.

По наводящим вопросам Васильева он понял, что дело идет о чем-то другом.

В то время Кленский работал над тем, чтобы углубить и уточнить понятие о коэффициенте мощности. Кленский предложил разбить этот коэффициент на два сомножителя: на коэффициент сдвига — косинус фи и на коэффициент искажения, и графически изображать кажущуюся мощность в виде трехмерного вектора, а не двухмерного, как делалось до того. Об этом Кленский написал статью в журнал «Электричество», и об этом он говорил на лекциях, которые пропустил Веснин. Статью в журнале Веснин не читал, а в учебнике Круга, по которому он готовился, этого нового материала не было. Там коэффициент мощности трактовался по-старому.

Веснин попытался по догадке сам вывести требуемые формулы, потом спутался, положил мел и молча стоял у доски. Он считал для себя уже невозможным признаться, что читал только по учебнику, а лекции не слушал и записок не смотрел.

Тогда была принята в вузах трехбалльная система: 3 — отлично, 2 — удовлетворительно и 1 — плохо. Когда Веснин замолчал, Васильев долго вертел в руках карандаш и наконец поставил единицу.

Вот эту свою злополучную единицу, единственную за все время учебы в институте, и вспоминал Веснин, слушая Горбачева.

«Я совсем не подготовлен, чтобы заниматься проблемой, которую самонадеянно взялся разрешать, — повторял про себя молодой инженер. — Магнетрон, с которым я пришел сюда, не нужен для видения в темноте и сквозь туман».

Горбачев закрыл свою папку и посмотрел на часы.

— Я вас пригласил, Владимир Сергеевич, — сказал он, — именно сегодня и в это время, чтобы иметь возможность показать вам нашу станцию в действии. В полдень должен подняться с аэродрома наш самолет. На нем установлен один новый прибор, мы будем проверять его… Мне хотелось бы показать вам работу нашей станции.

На побуревшей траве стояли два больших фургона. В одном из них рокотал двигатель. Сизый дым поднимался из трубы.

Над крышей другого фургона торчала мачта. На мачте, как перекладина у буквы «Т», был укреплен горизонтально тонкий шест метров восьми длиной. Поперек этого шеста было размещено несколько стержней, метра по полтора каждый.

— Пока мы очень далеки от оптики, — сказал Горбачев, показывая на шест с перекладинами. — Это наша направленная антенна с директорами и пассивными отражателями . Она дает диаграмму излучения с углом расхождения главного лепестка больше десяти градусов, а луч прожектора обычно имеет расхождение меньше одного градуса.

Из фургона выглянул одетый в синий свитер молодой человек с пышным чубом.

— Наш старший научный сотрудник Геннадий Иванович Угаров, — представил его Горбачев Веснину.

Веснин назвал себя. Угаров попытался произнести нечто вроде: «Как же, как же, слыхал» или «читал». Потом, тряхнув своим несколько залихватским чубом, прыгнул обратно в фургон.

По узкой приставной лестнице поднялся в фургон и Веснин. Он увидел черный щит со множеством ручек и измерительных приборов. Посредине щита выделялся белый экран электронно-лучевой трубки. На экране дрожала и извивалась светящаяся зеленая линия. Этот экран был очень. похож на рисунок Горбачева. С левого края экрана, так же как на рисунке, виднелся большой пик — выброс.

— Евгений Кузьмич, — сказал Угаров, — я только что говорил с Анатолием. Он поднимется через полчаса.

— Вам везет, — обратился Горбачев к Веснину. — Вы ознакомитесь детально с аппаратурой, а потом увидите ее в работе.

Угаров включил приводной двигатель антенны. Веснин вышел из фургона. Он смотрел, как шест с вибраторами крутится на своей мачте, обходя весь горизонт.

«Точно обнюхивает местность», — подумал Веснин.

Потом он снова поднялся в фургон и смотрел, как меняется изображение на экране в зависимости от положения антенны. Горбачев объяснил, что многочисленные пики, которые возникают на экране, — это отражения различных местных предметов.

— Мы их уже знаем наизусть, — говорил Евгений Кузьмич. — Вот здесь колокольня, а это мачты наших соседей, на той стороне — элеватор, тут трубы вашего завода… Тонкие линии, поднимающиеся над осью времен, похожие на стебли травы, колеблемые ветром, — продолжал Горбачев, — это сигналы помех. Это наши главные враги, с ними мы все время боремся. Среди помех теряются сигналы, отраженные от объектов.

— А вот какой-то самолет, — сказал Угаров. — Видите, у самого правого края шкалы, около тридцати километров от нас.

Веснин не мог отличить указанный импульс среди других, но Угаров уверенно продолжал:

— Сейчас точно определим его координаты. — Он посмотрел на карту местности. — Самолет летит здесь, — провел Угаров тупой стороной карандаша по карте.

— Ваша установка — настоящий золотой петушок из сказки! — воскликнул Веснин.

— Это не совсем так, — возразил Угаров. — Когда здесь был Сергей Миронович Киров, он сказал Евгению Кузьмичу: «Этот реальный прибор совершеннее сказочного петушка».

— Конечно, — подхватил Веснин, — конечно, совершеннее! Петушок предсказывал только, с какой стороны идет враг. А здесь на экране видно и расстояние до цели, и скорость ее можно определить, и проследить весь путь… Так интересно, ново! Это действительно нечто совершенно небывалое, свое…

— Ошибаетесь, — своим гудящим басом возразил Горбачев. — Метод импульсного излучения, разработку которого нам теперь вменяют в заслугу, в сущности очень стар. Я был еще студентом, когда прочел статью Педерсена О радиоэхе и борьбе с помехами . Мне пришла мысль попытаться использовать это вредное, с точки зрения Педерсена, радиоэхо. Вот тогда, по молодости лет, я вообразил, что делаю гениальное предложение. Я до тех пор тешил себя этой надеждой, пока в 1929 году из Научно-технического управления Высшего Совета Народного Хозяйства мне не ответили, что мое предложение далеко не так ново. Оказалось, что еще в первую мировую войну французский ученый Ланжевен строил приборы для обнаружения подводных лодок, основанные на применении отраженных импульсных сигналов. Правда, он применял не электромагнитные колебания, а механические — ультразвуковые, но идея одна и та же — посылать серии колебаний и мерить время прохождения каждой серии от передатчика до препятствия и обратно… Простите, — остановился Горбачев, — ведь я вас, Владимир Сергеевич, еще не познакомил как следует с Геннадием Ивановичем. — Горбачев повернулся к Угарову и сказал: — Товарищ Веснин провел у себя на заводе ценные работы по магнетронным генераторам.