Георгий Бабат - Магнетрон

— Ах, магнетронные генераторы! — отозвался Угаров. — Это те, что нам профессор Грехова в прошлом году предлагала… Она тогда вела опыты на Черном море с волной в шестьдесят сантиметров… Неужели это гиблое дело получило дальнейшее развитие?

— Нет, у Владимира Сергеевича новая конструкция, — возразил Горбачев. — Он влил в эти старые магнетронные мехи новое вино. Мало ли что когда-то кем-то предлагалось! Это только профессор Вонский имеет обыкновение писать в своих заключениях, что перенос приемов из одной области в другую не является изобретением.

«Так вот почему была рассказана история с опытами Ланжевена! — чувствуя, как горят уши, думал Веснин. — Оказывается, уже больше года назад здесь предлагали магнетронные генераторы, и Горбачев их забраковал… Он только из вежливости говорит мне, будто многорезонаторная конструкция интересна…»

Если б это было возможно, Веснин тут же попрощался бы и ушел. Но он заставил себя улыбнуться и произнес:

— Однако трудно возражать против обычного аргумента Вонского: «Кто применит нож, сделанный для резки хлеба, к резке сыра, тот еще не является изобретателем».

— Когда я узнал о работах Ланжевена, — взглянув на Веснина, сказал Горбачев, — я настолько пал духом, что хотел оставить всю свою затею. Я был подавлен богатством, обилием материалов и уже существующих работ по ультразвуковой локации, по эхолотам. Особенно меня потрясло то, что эхолоты с импульсным излучением уже были во всеобщем употреблении еще до того, как я начал этим вопросом интересоваться. Техника этого дела была, оказывается, детально разработана. Уже были созданы приборы, которые вели автоматическую запись морских глубин, улавливали прохождение косяков рыбы под водой, могли отмечать приближение подводной лодки к кораблю… Я окончил еще старую, дореволюционную гимназию. У нас был обязательный предмет — «закон божий». Мы учили библейские тексты. И вот, познакомившись с работами Ланжевена, я повторял себе изречения Экклезиаста: «Нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „Смотри, вот это новое“. Но это было уже в веках, бывших до нас, об этом забыли, и о тех, кто это знал, тоже забыли…» Да, теперь мне стыдно об этом вспоминать, — строго повторил Горбачев. — Когда мы вновь приходим к тому, что уже было сделано до нас, мы обязательно привносим нечто свое, строим все на какой-то новой основе… «И возвращается ветер на круги свои», — сказано в той же книге Экклезиаста… Но прогресс человечества, развитие идей идет не по кругу, а по спирали. Да и вообще, Владимир Сергеевич, все эти устаревшие взгляды на проблемы авторства, приоритета нам, работающим в современной технике, кажутся смешными, жалкими.

Веснин молчал.

— Приоритет… — словно самому себе говорил Горбачев, — приоритет очень трудно установить. Публикации в технической печати имеют одну хронологическую последовательность, авторские свидетельства, если они заявлялись и выдавались, — другую, а предварительные работы и опыты следуют совершенно иной нумерации. Историку многое неясно. Очень трудно отделить «технический приоритет», который обоснован степенью пригодности изобретения для немедленного практического применения, от того «морального приоритета», который заключается в сознании, понимании изобретателем грядущих путей развития техники… Однако соловья баснями не кормят… Гена, — обратился Горбачев к Угарову, — откройте нам передатчик.

Вначале при виде рвения, с которым Угаров кидался выполнять каждую просьбу Горбачева, восхищения, с которым Угаров слушал высказывания Горбачева, Веснин подумал о том, что Горбачев любит угодничество и лесть. Но чем дольше он слушал Горбачева, чем внимательнее вдумывался в его слова, тем сильнее начинал сам ощущать стремление хоть чем-нибудь угодить этому исключительно деликатному человеку.

Тонкие, слегка вьющиеся волосы Евгения Кузьмича, его мягкая бородка, добрые близорукие глаза, его весь немного старомодный облик казался Веснину все более и более привлекательным, даже близким.

Веснин впервые видел Горбачева мельком, случайно в заводском парке, когда тот прошел мимо скамьи, на которой Наташа Волкова, Саня Соркин и Муравейский спорили о поэзии. Встреча была мимолетной, но и тогда у Веснина осталось ощущение, что он где-то уже встречал это чисто русское лицо с откинутыми назад волосами. И сейчас Веснин не мог избавиться от желания вспомнить, когда и где же именно он мог прежде познакомиться с Евгением Кузьмичом: до того родным, привычным выглядел внимательный, пристальный взгляд его глаз из-за стекол пенсне.

«Да ведь это Чехов! — вдруг догадался Веснин. — Вылитый Чехов, каким он изображен на портрете над маминым рабочим столом у нас дома, в Киеве».

Разговаривая, Горбачев время от времени слегка покашливал. Невольно Веснин подумал о том, что Чехов умер от туберкулеза еще совсем не старым…

Тем временем Угаров отвернул винты и снял крышку с передатчика. Веснин увидел генераторные лампы необычного типа; подобных он до того никогда не встречал.

— Эти лампы не нашего завода? — спросил он.

— Мы вели длительные переговоры с заведующим отделом генераторных ламп вашей лаборатории Виктором Савельевичем Цветовским, — отвечал Горбачев, — и узнали от него массу полезных сведений о достопримечательных погребениях Александро-Невской лавры, о подробностях гибели корабля «Черный принц».

— Страсть Цветовского к изучению кладбищ и аварий неизлечима, — подтвердил Веснин.

— Но строить для нас импульсные триоды, — продолжал Горбачев, — Цветовский отказался. Он говорил, что невозможно выполнить наши технические условия. Пришлось нам самим конструировать эти лампы. Когда я потом показал их Аркадию Васильевичу Дымову, он сказал мне: «Вы жуткий нахал».

Веснин засмеялся — так не вязалось выражение «жуткий нахал» с обаятельной скромностью Горбачева. Но Дымов все же имел некоторые основания так говорить: дерзость технической мысли в конструкции этих ламп восхитила Веснина.

— До этого никто не решался ставить активные катоды при высоких анодных напряжениях, — рассказывал Горбачев. — Но у меня другого выхода не было. Мы, кроме того, дали очень малые зазоры между электродами лампы. Это усложнило изготовление…

— Простите, — перебил Веснин. — Эти спаи, я вижу, сделаны вручную. У нас на заводе применяют заварку на станке.

— Да, конечно, мы кустари, — сказал Горбачев. — Вы работаете на заводе, у вас заводской, индустриальный подход. Но мы не дошли еще у себя до технологии. Нам трудно было охватить все сразу, когда мы занялись импульсными лампами… Между лампой непрерывного действия и импульсной такая же разница, как между бензиновым мотором и пулеметом. И тот и другой — двигатели внутреннего сгорания, и тот и другой действуют за счет расширения раскаленных газов. Но скважистость их работы разная. Винтовка при выстреле развивает мощность около трех тысяч киловатт, а тяжелое дальнобойное орудие развивает в момент выстрела несколько миллионов киловатт. Пуля движется в канале ствола винтовки полторы тысячных секунды. При стрельбе с темпом один выстрел каждые пять секунд скважистость будет около одной трехтысячной, а средняя мощность, развиваемая винтовкой, будет равна 1,2 киловатта.