Павел Ощепков - Жизнь и мечта

В предыдущей главе я довольно подробно осветил встречи с ним в связи с открытием радиолокации. Мы много раз и подолгу обсуждали вопросы развития техники радиообнаружения. Договор на проведение работ в Физико-техническом институте формально был заключен только осенью 1935 г., т. е. тогда, когда принципиальные опыты были уже проведены. Было решено организовать в этом институте группу Д. А. Рожанского.

Однако участие Абрама Федоровича не ограничивалось формальными связями. После упомянутого совещания, состоявшегося 16 января 1934 г., Абрам Федорович неизменно проявлял интерес к нашей работе и всегда оказывал необходимую помощь. В 1935 г. он решил подключить к этой работе и руководимый им институт.

В группу Д. А. Рожанского вошли также Ю. Б. Кобзарев (ныне академик), П. А. Погорелко, Н. Я. Чернецов и другие.

116

Вспоминая еще раз вое эти встречи, не хочу повторяться и излагать то, что уже было сказано в главе «История одного открытия». Я хочу рассказать здесь только о тех наших беседах, которые поучительны в несколько ином плане— в смысле критического отношения к ортодоксальным утверждениям в науке.

Абрам Федорович сам был смелым в своих исследованиях и мог бы, наверное, многое рассказать о том, как менялись порой его взгляды на результаты его собственных работ. Но мне особенно запомнились его полушутливые рассказы в 30-е годы о встречах с такими видными деятелями науки, как Лоренц и Рентген. С Лоренцем он неоднократно беседовал, а с Рентгеном даже работал довольно длительное время. То, что я сейчас приведу из этих рассказов, является, таким образом, как бы ретрансляцией. Кажется, что это будет небезынтересно многим нашим молодым исследователям, особенно работающим в области электроники.

— Сегодня, излагая электромагнитную теорию, я утверждаю, — говорил Лоренц в беседе с Иоффе, — что движущийся по криволинейной орбите электрон излучает энергию, а завтра в той же аудитории я говорю, что электрон, вращаясь вокруг ядра, не теряет энергии. Где же истина, если о ней можно делать такие взаимоисключающие утверждения? Способны ли мы вообще узнать истину, и имеет ли смысл заниматься наукой?

Я потерял уверенность, что моя научная работа вела к объективной истине, и я не знаю, зачем жил; жалею только, что не умер пять лет назад, когда все представлялось мне ясным.

Мы все знаем, как много сделал Лоренц для науки.

Но из этого высказывания видно, как он порой терзался выявлявшимися несоответствиями в ней. Мир бесконечен как в сторону необозримых просторов Вселенной, так и в сторону микровеличин, и наши знания периодически будут проявлять свое несовершенство. И это вполне закономерно. Именно эта-то закономерность и двигает науку вперед больше, чем что-либо другое.

117

В течение каких-нибудь 50—60 лет, т. е. на протяжении всего лишь одного человеческого поколения, мир- не только познал электроны, но и стал широко пользоваться ими. Электроника стала одной из популярнейших наук. А вот в институте Рентгена, даже после открытия рентгеновских лучей, природа которых, как мы знаем теперь, тесно связана с взаимодействием электронов с атомами вещества, строжайше запрещалось произносить слово «электрон». Всякий, кто произносил или пользовался этим термином в своей работе, рисковал заслужить немилость самого Рентгена. Рентген не признавал электронов не только из вражды к Ленарду, он считал, что слово «электрон» лишь понятие, лишенное содержания.

Теперь мы все хорошо знаем, как глубоко ошибался Рентген, не признавая за электронами права на жизнь.

И именно Рентгеновы лучи дали нам возможность узнать электронную структуру атомов, да и сами они являются продуктом электронного удара о поверхность кристаллической решетки металла. Но в то время Рентгену все представлялось, по-видимому, по-другому.

Рассказывая об этих курьезах, Иоффе делал это, конечно, не из праздных побуждений. Он хотел укрепить во мне веру в то, что в науке непрерывно идет смена одних представлений другими. Для меня, тогда молодого специалиста, это было особенно важно, так как идея радиолокации в то время встречала еще изрядное сопротивление, главным образом тех, кто, казалось бы, первым и всей душой должен был поддержать ее.

Я имею в виду в первую очередь радиоспециалистов, работавших в области связи.

Теперь все эти треволнения позади. Теперь любой школьник знает, что такое радиолокация. Но разве не могут встретиться подобные ситуации при постановке других проблем и при других обстоятельствах? Конечно, могут.

Абрам Федорович Иоффе любил, заканчивая свои беседы, повторять слова Дж.-Дж. Томсона: «Из всех услуг, какие могут быть оказаны науке, величайшая — введение в ее обиход новых идей».

И это действительно так. Только новые идеи дают наибольшую пищу для размышлений. И, как бы развивая эту мысль, мы не раз говорили с ним о том, что в наших вузовских программах мало внимания уделяется разбору гипотез и предположений. Кому не известно, что мы изучаем в вузах преимущественно только то, что уже давным-давно многократно переписывается из одной книги в другую и таким образом попало в учебники.

118

В ходе преподавания мы мало пользуемся даже журнальными материалами, а ведь из них можно почерпнуть сведения, куда более свежие в данной области, чем в учебниках.

Это не значит, конечно, что мы отвергаем учебники.

Нет, они нужны. Но в учебные программы надо смелее вводить разбор новых гипотез. Будущим специалистам надо прививать как можно больше практических навыков, но вместе с тем нельзя пребывать в плену узкого практицизма, на базе устаревшего материала. Введение в учебные программы разбора новых идей и гипотез будет будить и развивать у студенчества творческую мысль.

В 1934 г. мы с Абрамом Федоровичем Иоффе написали даже специальное письмо в ЦК ВКП(б) о создании в нашей стране Инженерно-физического института с особой программой (тогда такого института у нас еще не было). Думаю, что и сейчас нелишне заострить внимание на улучшении системы преподавания. Ни в каком деле изменение канонов не заказано.

С Абрамом Федоровичем нас многое связывало.

В 1979 г. в журнале «Изобретатель и рационализатор» № 6 была опубликована его телеграмма, которую он послал мне по случаю моего пятидесятилетия. Вот ее текст:

«Дорогой Павел Кондратьевич! Хочется все же сказать, как я восхищаюсь Вашим ничем не преодолимым стремлением к высотам научной техники, Вашими выдающимися успехами в этом деле.

Уверен, что Ваш вклад в построение коммунизма не забудет история.

Примите же мою всегдашнюю любовь и пожелания заслуженного Вами всемерного счастья.

Академик ИОФФЕ».

Думается, что в телеграмме кое-что преувеличено, но я воспринял ее как воспитательную. Особенно для меня дороги слова о моем вкладе в построение коммунизма.