Вертолёт, 2011 № 02

Заслуженный военный летчик Российской федерации генерал-лейтенант Анатолий Васильевич Сурцуков прошел путь от летчика- штурмана вертолета Ми-8 до начальника управления армейской авиации. Он принимал участие в боевых действиях в Афганистане, Таджикистане, Чечне; освоил 10 типов вертолетов (Ми-1, Ми-2, Ми-8, Ми-24, Ми-28, Ми-34, Ка-26, Ка-50, Ка-52, «Ансат»). За свою службу А.В. Сурцуков награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Мужества, Дружба Народов, медалью «За боевые заслуги». В настоящее время он – заместитель генерального директора ЗАО «Р.Е.Т. Кронштадт».

Биография Анатолия Васильевича полна самых разных событий, встреч с самыми разными людьми. Об этом он и рассказывает в своей новой книге «Небеса обетованные», которая готовится к печати. «Авиация, – пишет автор в предисловии к своей книге, – особая сфера человеческой деятельности. Здесь ярче эмоции, насыщеннее и динамичнее события. Здесь все контрастнее, в том числе и человеческие характеры, есть свои нюансы и в авиационном юморе. Однако думается, что все, мною написанное, будет понятно широкому кругу читателей. Все мы когда-нибудь летали, хотя бы во сне. Да и небеса над нами для всех одни…».

Читать рассказы генерала Сурцукова не просто интересно, автор заставляет нас сопереживать и задумываться, а это и есть главная задача настоящей литературы.

А.В. Сурцуков

Б самом начале 90-х годов прошлого века на территории Германии базировалась наша Западная группа войск, в ее составе – 16-я Боздушная армия. Это было одно из самых мощных авиационных объединений Бооруженных Сил России, укомплектованное передовой на тот момент техникой и высококвалифицированным личным составом.

Ежемесячно в штабе армии проходили военные советы, на которые приглашались все командиры, начиная от командира полка. Присутствовал на них и я – в ту пору командир боевого вертолетного полка. На этих военных советах, как правило, подводились итоги за период обучения, давались рекомендации по организации боевой подготовки, обобщался передовой опыт, там же хвалили и ругали.

Кстати, в сухопутных войсках военные советы, на которых мне приходилось бывать, в основном были предназначены для жестокой «порки» личного состава. Бпервые попав на такое «сборище», я был буквально поражен: командующий общевойсковой армией в течение всего «мероприятия» рвал и метал, раздавал наказания налево и направо, поносил бранными словами и «плющил» всех, невзирая на чины и ранги. Казалось, что после такого разноса честному офицеру не остается ничего другого, как немедленно застрелиться.

Бо время короткого перерыва в курилке, затягиваясь спасительной сигаретой, я поинтересовался у одного из завсегдатаев «шоу»:

– Слушай, я раньше думал, что военный совет – это место, где военные советуются. А тут вон чего. И что, всегда так?

Собеседник с удивлением и некоторым сочувствием посмотрел на меня:

– Да ты что? Сегодня на удивление «мягкий» военный совет. Бсего только двоих с должности сняли и одного уволили!

К счастью, в авиации несколько другие традиции. Там принято «пороть» подчиненных, как бы это сказать, с научным подходом, интеллигентно.

Может быть, именно с этой целью на подведениях итогов в 16-й Боздушной армии вывешивалась специальная схема, характеризующая деятельность командиров частей, с хитрыми условными обозначениями. На ней были указаны фамилии командиров, критерии, по которым оценивалась их деятельность, и непосредственно оценки каждого. Большинство критериев не вызывало вопросов: «Знание руководящих документов», «Личная натренированность в технике пилотирования», «Навыки инструктора», «Организационно-хозяйственная деятельность». Конечно, куда ж командиру без всего этого. Но вот один из критериев вызывал удивление: «Командирская настороженность». Что за «зверь» такой? И чем ее можно измерить, каким аршином? Б тот момент я не нашел ответа на этот вопрос.

Прошло какое-то время. На своем аэродроме Стендаль я проводил учебно-тренировочные полеты по плану боевой подготовки. Отрабатывались полеты, которые начинались днем, а заканчивались ночью. Дело было глубокой осенью. Дневную часть полетов отработали нормально. Бертолеты зарулили на заправку, летчики – в столовую на ужин. Образовалась короткая пауза. Броде все нормально, но меня вдруг начало донимать смутное чувство беспокойства. Поднявшись на вышку КДП, я вышел на балкон, чтобы внимательнее осмотреться, «понюхать», как у нас говорят, погоду. Бидимость наземных ориентиров, состояние облачности и другие параметры вроде бы не сулили опасности.

– Метеоролог, уточни прогноз!

– Простые условия, командир, долетаем смену в простых метеоусловиях.

– Блажность, температура, точка росы?

– Никаких проблем, все нормально!

Однако беспокойство все нарастало.

Чем можно было объяснить его возникновение? Да черт его знает! Может, воздух пах как-то по-другому? Может, еще что- то, только неожиданно для самого себя я приказал:

– Так, Петрович, никому пока запуск не давай. Сам схожу на разведку, потом приму окончательное решение.

Запрыгнул в «восьмерку» и пошел вокруг «точки» по зонам. Пролетая над городом, я обомлел! Уличные фонари были окружены белой ватой формирующегося тумана! Садился я на аэродроме уже в стену надвигающейся пелены. Не успел приземлиться и зарулить на стоянку, как вокруг все световые ориентиры вдруг исчезли! Словно огромной шапкой, туман в считанные минуты накрыл аэродром. На своем УАЗике на стоянку подъехал командир батальона обеспечения.

– Бы что там разлетались, у нас в военном городке из-за тумана уже ничего не видно!

– Спокойно! Уже никто никуда не летает, – ответил я ему цитатой из старого еврейского анекдота.

Конечно, метеорологу тогда здорово попало. Ну, конечно, не так, как досталось бы за аналогичное «прегрешение» в пехоте, но все же.

Б начале 90-х годов нашу армию начали «схлопывать». Не буду вдаваться в политические тонкости причин этого, а только начала она, родная армия, сжиматься, как шагреневая кожа, и в пространстве, и по количеству составляющих ее частей.

Многочисленные группы войск прекращали свое существование, и вопреки красиво прозвучавшей из уст тогдашнего Министра обороны фразе: «Бойска не картошка, в чистом поле сажать не будем», – именно так фактически и получалось. Эшелоны с техникой и имуществом боеготовых еще вчера частей разгружались зачастую в поле чистом, и после этого начиналась жестокая борьба за выживание. Не миновала горькая чаша сия и мой полк.