Авиация и космонавтика 2015 05

Однажды, вернувшись из командировки, я пошел к коменданту для приобретения билета, так как в кассе их не было. Когда я подошел к дверям комендатуры, оттуда вышли мне навстречу несколько наших летчиков во главе с тем самым офицером, о котором я рассказал в предыдущем эпизоде с квартирой. Он мне докладывает, что нашим летчикам нужно ехать в Липецк, а билетов нет даже у коменданта, и что сейчас он будет звонить Кожедубу, чтобы тот лично поговорил с комендантом, Я ему довольно резко заметил: «Тебе не стыдно трижды Героя, генерал-полковника привлекать по столь пустяковым делам, пользуясь его безотказностью?». Но тот даже не смутился. Для него это было обычным делом. Я развернул своих летчиков обратно к коменданту и объяснил ситуацию. Решение было найдено. Пристыдив еще раз того офицера, я порекомендовал ему оставить генерала в покое. Правда, не уверен, что он выполнил мою рекомендацию.

А однажды я услышал вообще безобразную историю. Рассказал мне ее старшина, который выполнял роль адъютанта у заместителя Главкома по боевой подготовке и у его зама – Кожедуба, так как вход в их кабинеты был из одной прихожей, в которой и сидел этот старшина.

Однажды, будучи в штабе, я зашел в эту прихожую, а старшина меня спрашивает: «Товарищ полковник, вы когда поедете в Липецк?». «Сегодня вечером» – ответил я. «Сегодня после обеда из Липецка на самолете прилетает Иван Никитович, так что вы с этим самолетом можете вернуться домой». Я, естественно, принял предложение, и мы после обеда на машине Кожедуба поехали на аэродром. По пути я заметил, что некоторые сотрудники ГАИ отдавали нам честь. «Знают машину Ивана Никитовича и уважительно относятся к нашему трижды Герою» – сказал старшина, а потом подумал и добавил: «…не то, что некоторые генералы». И поведал мне такую историю: «Однажды Кожедуб возвращался из командировки во главе какой-то делегации. Я его встречал, но по дороге у моей машины лопнуло колесо, и я потерял много времени. Приехав на аэродром, увидел картину: Кожедуб стоит один в поле в окружении коробок с подарками (он летал на какое-то торжество). Все вышли из самолета, кто-то из экипажа помог вынести коробки. Затем самолет отрулил, а генералы,за которыми пришли их машины, спокойно разъехались, даже не выяснив, почему за Иваном Никитовичем машина не пришла. А он постеснялся попросить, чтобы хоть коробки донесли до командного пункта, не говоря уж о том, чтобы подвезли его самого…»

Иван Никитович был замечательным рассказчиком. Особенно выразительно излагал он «соленые» анекдоты. Когда приезжал к нам в Липецк, то в столовой после обеда «в качестве десерта» выдавал нам несколько таких анекдотов. Помню, как-то, когда он только начал рассказ, вошла официантка и задержалась по какому-то делу. Ивану Никитовичу нетерпелось завершить рассказ, и он обратился к официантке: «Маша, выйди, пожалуйста, я хочу неприличный анекдот рассказать!». Маша наша за словом в карман не лезла и решительно заявила: «Я к неприличным словам давно привыкла, а интересный анекдот тоже послушаю с удовольствием». Но при ней Кожедуб рассказывать анекдот не решился.

Однажды в узком кругу, когда шли воспоминания о войне, кто-то спросил у Ивана Никитовича о том, каким тактическим приемом он преимущественно пользовался в бою, на что тот с присущим ему юмором и долей преувеличения сказал: «На первых порах, по молодости, я точно не представлял себе, что такое ракурс. Впервые реально ощутил, что это такое, когда стали при наступлении занимать бывшие немецкие аэродромы. Там, в казармах, где жили летчики, на стенах были нарисованы наши самолеты под различными ракурсами, а чтобы понятнее было, что это такое, рядом с самолетом находилось изображение обнаженной женщины в соответствующей позе. Мне стало легче, когда я понял, что и немецкие летчики не все разбирались в теории. А если всерьез, то самый надежный прием – подойти вплотную, чтобы без прицела было ясно, что пушки направлены в цель, и расстрелять врага в упор».

Маршал авиации И.Н. Кожедуб у своего самолета Ла-7 в музее ВВС в Монино

Истребитель Ла-7 И.Н. Кожедуба

В заключение опишу нашу последнюю официальную встречу. В Центре к этому времени у меня окончательно испортились отношения с начальником, и я уже был готов уйти на другую работу. Благо и место наметилось. Внезапно бывший начальник Центра, В.А. Луцкий, «сосланный» в Монино советником начальника академии, тайком приехал в Липецк, в обеденный перерыв пришел ко мне в кабинет и доложил, что в академии создана кафедра практической аэродинамики и техники пилотирования. После чего категорически изрек: «Это твое место!». Я, в принципе, согласился, но в это время Луцкий допустил некоторые неадекватные действия, в результате которых был уволен с военной службы и уехал из Монино. Сам же я не стал хлопотать о своем переводе в академию, так как должность меня устраивала.

Вскоре я прибыл в Москву по делам и пришел к Кожедубу. Во время нашей беседы зазвонил телефон. Поговорив о чем-то с абонентом, Кожедуб вдруг говорит: «Да вот он у меня сидит». Сказав, что это генерал Лобов – начальник кафедры ВВС в Академии имени Фрунзе, Кожедуб передал мне трубку. Вскоре после этого разговора я оказался на кафедре у Лобова. Ну и, соответственно, деловые контакты с Кожедубом прекратились. А через некоторое время у меня и еще двух преподавателей кафедры обозначились 50-летние юбилеи. В частности, у Алексея Прохорова – известного летчика, дважды Героя Советского Союза. А так как Прохоров и Кожедуб дружили семьями, то на нашем юбилее мы снова пообщались.

Ну а следующая встреча была последней. Случайно в вечерней газете я обнаружил маленькую заметку, извещающую о смерти трижды Героя. И никаких указаний о месте прощания и похорон. Я тут же позвонил Прохорову. Он сказал, что прощание состоится в Центральном доме Советской Армии, а похороны на Новодевичьем кладбище. Однако когда на другой день я приехал в ЦДСА, прощание уже закончилось. Я подошел к П.С. Кирсанову (маршал авиации, у которого Кожедуб был замом, когда тот занимал должность зам. Главкома по боевой подготовке) и объяснил свое опоздание тем, что вообще случайно узнал о кончине Кожедуба из маленькой заметки в вечерней газете, а по телевизору ничего не передали. Кирсанов, а он был председателем похоронной комиссии,очень удивился и сказал, что в средства массовой информации все сведения были поданы. На кладбище я был еще раз удивлен тем, что хоронили трижды Героя не в воинском пантеоне, а на новой территории, среди никому не известных личностей. Это был 1991 г. – время начавшейся смуты, и властям, видимо, было вовсе не до Героев. И лишь несколько лет спустя, при очередном посещении кладбища, я обнаружил могилу Кожедуба уже среди военачальников высокого ранга, не так далеко от могилы второго трижды Героя – Александра Покрышкина.